Мы продолжаем серию материалов о ветеранах трудового фронта и детях войны. На этот раз о времени и о себе рассказывает ветеран трудового фронта Мария Илларионовна КОТОВЩИКОВА (Кокоша).
Из огня да в полымя
Мария Илларионовна – не из коренных комсомольчан. Она родилась 6 января 1932 года в селе Николаевка Мглинского района Брянской области. А в 1935 году там случился страшный пожар. Крыши из соломы вспыхивали, как порох, за пару часов сгорело почти всё село, люди едва успевали выбежать из домов. Семья маленькой Маши успела спасти детей, взять документы, но в огне погибло всё их скудное крестьянское имущество.
– И меня в трёхлетнем возрасте привезли на Дальний Восток, в Приморский край, – рассказывает Мария Илларионовна. – После пожара тут как тут нарисовался вербовщик, предложил погорельцам осваивать дальневосточные рубежи страны. Там всё прекрасно, тепло, земля богата на урожай, ни забот, ни тревог, уверял он.
В далекий край семейство уезжает…
Семье брянских переселенцев на поселение досталось село Каменка Чугуевского района Приморского края. Не самый плохой вариант, между прочим: в Приморье действительно тёплый влажный климат, кукуруза стеной растёт, и даже арбузы вызревают.
В семье было восемь детей: четыре девочки и четыре мальчика, – отец Марии служил в армии во Владивостоке.
– В Каменку приехали, первый год жили плохо, – вспоминает Мария Илларионовна. – Ни денег, ни еды… Бывало, поставят в доме ведро воды, мы соль полижем и воду пьём, а вечером кто-нибудь из соседей молока даст, похлёбку мать сварит, только тогда и ели. На следующий год отец из армии пришёл, устроился в колхозе пастухом, потом конюхом, а мама – дома с детьми. Нам выдали корову, огород посадили, и жить стало полегче. Не голодали, но и не шиковали: хлеба не было, пекли коржи из картошки, корова ещё выручала, куры – были молоко, яйца, иногда масло.
Одно время нас посчитали единоличниками, обложили налогами, надо было сдавать девять килограммов масла, яйцо куриное… Поросёнка держишь – мясо, шкуру отдай, а нас девять человек! Отец вернулся из армии, поднял скандал, и нормы сдачи снизили.
Работа, работа, перейди на Федота,
С Федота на Якова,
С Якова – на всякого!
По воспоминаниям Марии Илларионовны, детства у неё не было, ничего хорошего вспомнить нельзя. Ни одежды, ни обуви, ни игрушек, только работа одна за другой, никаких ярких воспоминаний. Сплошной труд и бедность.
– Сейчас рай, а не жизнь! Всё считаем, что плохо, но молодёжь бы в те времена забросить… Там только рассветало – уже будят: надо сено ворошить, чтобы сохло, на огороде работать, за скотиной ухаживать. Отдыхать некогда, гулять некогда, ни игрушек, ничего. Детства не было.
Жили мы не в самом селе, а на хуторе. Другой хутор – через сопку, и там начальная школа. Мне доставалось больше всех: в школу ходила через сопку, а на обратной дороге пилила дубки, на санки складывала и привозила домой. Потом, после отдыха, ещё одну ходку надо было сделать. Так что учиться мне не пришлось.
В школе Мария училась по памяти преподавания предмета, оценки всегда отличные, выручали подруги, у которых были учебники. После четвёртого класса девочке надо было идти в пятый, а значит, ездить уже в Чугуевку, районный центр. Только в семье ни денег, ни одежды, ни обуви, даже учебников не могли купить.
– Что тут говорить, если даже мыла не было? Золу настаивали и голову мыли. Вся одежда – из домотканого холста. И отец, и мать были совершенно неграмотными, так что меня в пятый класс не пустили. «Зачем эта учёба? Нечего тебе там делать, – так и сказали. – Садись за прялку и пряди». И я всю зиму, как Золушка, пряла самый тонкий холст на полотенца и одежду.
Хорошо было только коту: ночью помышкует – днём спит в тепле, сытый и счастливый.
Трудовой тыл
– Война началась, мне было девять лет. А с 12 лет я уже работала в колхозе – сено в стога смётывали, солому вилами ворошили, сушили, заполняли зерном мешки и на ходу сбрасывали, а машина следом приходила и их собирала.
Трактора в те года работали на дровах, и колхозники заготавливали дрова, разделывали их на кубики, сушили в бане и сдавали государству.
– Зимой тоже не отдохнуть: делали топливные брикеты для тракторов, чтобы весной вспахать поля. Свои огороды мы пахали на лошадях. Коноплю в бане сушили, на прялке выжимали и делали верёвки. А если выпадало свободное время, на санках с горки катались. Жили душевно, хоть и бедно, все ждали, что война закончится, и заживём хорошо.
Сороковые ударные…
Война закончилась, и в 1947 году 15-летнюю Марию отправили на лесозаготовки. Жили в бараках, в тайге. Мужчины валили лес, а женщины, девушки топорами рубили наледь, чтобы стволы деревьев можно было к реке подтянуть. Весной штабеля брёвен разбирали и сплавляли по притоку Уссури реке Павловке (тогда она называлась Фудзин). Работа была опасная и точно не женская. Случалось, что Марию, которая была, по сути, подростком, едва не заваливало брёвнами.
В 16 лет девушка была уже поваром, готовила завтрак и ужин на бригаду из 12 человек. Обед рабочие брали с собой сухим пайком. Часов не было, и утром печку приходилось растапливать по звёздам, вечером – по солнцу.
В 18 лет Мария узнала, что такое деньги. В то время она работала в пекарне в районном центре – труд, по её словам, невыносимо тяжёлый.
Королева взрывных работ
В 1968 году она переехала в Хабаровский край, посёлок Солнечный, где тогда располагался (и сейчас есть) один из двух крупнейших центров добычи олова в России.
Посёлок ей понравился. Вокруг сопки, тайга, хорошее, по-советским меркам, снабжение. Работать предложили на складе взрывчатых материалов.
– Сначала было страшно. Боялась даже не взрывчатки, а самого огромного склада. Меня успокаивали: там собаки, телефон есть, динамита много, никто не подступится.
Полгода Мария трудилась на поверхности, а потом склад переместили под землю, где она и отработала долгих 16 лет.
– Материалы для взрывных работ – динамит, аммонал, скальный аммонит, акванит, детонит – уходили тоннами, – вспоминает Мария Илларионовна. – Сотрудники склада подбирали детонаторы, огнепроводные шнуры для работы в штольнях, а то и выводили взрывчатку в забой. Во взрывных капсюлях обжим огнепроводного шнура делали сначала плоскогубцами. Одно неверное движение – может случиться хлопок, и человеку отрывает руку. Но надо сказать, за все годы травматических случаев у нас не было. На складе работали 12 женщин, и все добросовестные. Тем не менее право на обжим капсюлей имели всего четыре человека, и я числилась среди них. Каждые два года мы как взрывники сдавали экзамены.
Ветеран трудового фронта Мария Илларионовна Котовщикова одна вырастила сына и дочь, есть внуки.
– Жизнь тяжёлая, и как я выжила – сама удивляюсь. Наверное, всё-таки, работа человека дисциплинирует и держит в жизненном тонусе. Сейчас, конечно, лучше людям живётся: в магазинах чего только нет, а в советские времена гречку продавали в двух городских магазинах и только по талонам – для ветеранов и диабетиков. Питание у меня сейчас полноценное и диетическое. Не ем острого, жирного… Суп и каша – пища наша. Ужин строго в 18 часов, после – никакой еды. Всем советую так питаться.
Руслан БАШИРОВ. Фото из семейного архива Марии КОТОВЩИКОВОЙ
