Кому выгодна форсированная добыча водных биоресурсов Амура? Что получают амурские сёла от рыболовных участков после их передачи в частные руки? Можно ли возродить эти сёла с сохранением живого природного равновесия? Наконец, почему Приамурье опустилось до сырьевого придатка и что с этим безобразием делать? В поисках ответов на эти не дающие покоя вопросы автор этих строк отправился минувшей весной в районы вылова корюшки – по ледяному руслу самой большой дальневосточной реки.
Дырявая экономика
Съездить на Нижний Амур побудили тревожные новости: вслед за прошлогодним неурожаем амурских лососей такая же участь настигла амурскую корюшку, как крупную азиатскую, так и более мелкую — малоротую, именуемую в народе салаткой. Раньше увесистую азиатку вялили гроздьями на каждом дворе и балконе, а мелкой салаткой кормили в основном колхозную живность. Однако затем за этот «биоресурс» взялись выигравшие участки промышленники, и вездесущая рыбка стала дорогим дефицитом.
Бывший председатель рыбколхоза «Ленинец» Владимир Кузьмин хорошо помнит, что до 90-х корюшку промышленным способом ниже Николаевска не ловили. Рыбы хватало на все районы и при квотах гораздо меньших теперешних – рыбные доходы в придачу с аграрными и лесными обеспечивали развитие всех сёл.
— Николаевский и Ульчский районы рыбные квоты получали примерно поровну, – подтверждает возглавлявший рыбколхоз «Память Ленина» в посёлке Тыр Ульчского района Сергей Зимин.
Даже после заката СССР такие, как Кузьмин и Зимин, все колхозные (артельные) доходы вкладывали в свои колхозы и зарабатывали в основном на внутреннем рынке. Сегодня при изъятии финансов в оффшорные и федеральные закрома любые самые большие показатели по уловам, надоям, лесным заготовкам и добыче ископаемых процветания не дают. Ставка делается на сырьевой вахтовый бизнес с тех пор, как губернатор Ишаев перестал дотировать фермеров, колхозников и распахнул местный рынок для китайской сельхозпродукции. Ведь чем меньше в тайге постоянных жителей, тем проще выгребать из неё ценный ресурс.
В экспортном экстазе перекрываются нерестовые пути корюшки, и её ареал соответственно сокращается. Хищный промысел в разные периоды, включая советский, был, но с более скромными логистическими возможностями и не с таким алчным обловом. Отчуждённые от природы таёжники браконьерствуют или бегут в мегаполисы, а освобождающиеся территории включают в свой оборот богатые страны Тихоокеанского региона. Своё присутствие закрепляют инвестициями в вывоз российских ресурсов, в родственные им этнические диаспоры, в стимулирование лояльности своих региональных и столичных лоббистов.
Адепты такого международного сотрудничества за замену местного населения вахтовиками ради абстрактной прибыли, хотя любая развитая страна с помощью бизнеса реализует свои долгосрочные цели. Не случайно Южная Корея с Китаем поощряют экспорт амурской рыбы на свои рынки с мизерной долей глубокой переработки. Также по древесине, газу, углю. При перевёрнутой пирамиде, когда в местных бюджетах пусто, а наверху густо, люди, природа и производство одинаково деградируют. Такие вот наблюдения. Но соответствуют ли они меняющейся обстановке? Желая увидеть всё своими глазами, выезжаю в самое рыбное место нашего края – амурское устье, возле которого возвышается город-труженик Николаевск.
Голодные орланы и ненужные рыбаки
Мимо Николаевска из Амурского морского лимана неутомимая корюшка двигается вверх по течению. С окончанием майского ледохода при небольшом прогреве воды корюшка всюду, где её застанет тепло, сбрасывает икру, теряет серебристый окрас. Она такая же анадромная рыба, как и лосось, только после пресноводного нереста тотчас не умирает, а возвращается в море. По дороге к устью в посёлке Ягодный Комсомольского района интересуюсь у первого встречного: появляется ли в реке корюшка? Разбитной подвыпивший мужичок в ответ уморительно до слёз рассмеялся. Оказывается, здесь её последний раз ловили лет двадцать назад. Даже ближе к устью — в Ульчском районе скоро закончится. Там она ещё появляется возле села Сусанино. Южнее уже нет.
Сворачиваю туда. В Сусанино, как и в 1993-м, официально около тысячи жителей, реально чуть более пятисот. Когда-то сами сусанинцы своё село ласково называли Сметанино — за молочное и рыбное изобилие. На месте деградировавшего колхоза образовались три рыболовецкие фирмы и две родовые общины малочисленных местных народов. Предприятия промышляют корюшку ставными неводами, врезанными в ледяную толщу. Несколько неводов в считаных километрах отсюда. Ставной невод – это неподвижное сетевое крыло, опущенное грузом до дна. Крыло вытягивается поперек течения примерно на сто метров от берега и увенчивается ловушкой вместимостью около двадцати тонн. Прежде за один подъём ловушки порой как раз по столько и доставали. Теперь бригада местного «Рыболовецкого колхоза памяти Куйбышева-2» сделала при мне два подъёма, и оба раза подняли килограммов по сто малоротки, с десяток кило азиатки, по две дюжины судаков вперемешку со щуками. Такой мелочовкой даже стоимость невода не окупишь. Слетевшиеся орланы нахохлились возле пустых ловушек и молчаливых сумрачных рыбаков, бросивших им на поживу парочку судачьих хвостов. И так второй месяц подряд!
Итоги нынешней путины на сусанинском участке «Куйбышева-2»: две тонны азиатки и семь тонн малоротки. Для сравнения: в 2019 году – 11 тонн азиатки, в 2018-м – 33 тонны и по 200 тонн до 2009 года! В этом году сплошные убытки. «Куйбышева-2» – частное предприятие, которое в 2011 году выиграло участки по конкурсу, в прошлом году зарегистрировалось в Сусанино, платит здесь сельский налог, помогает по социалке, благоустройству. Дальше с такими уловами платить будет нечего, и участок придётся закрыть.
Рядом другое частное предприятие – ООО «Магистраль», которое здесь не зарегистрировано и, по словам сельского главы Леонида Чурбаша, селу помощи не оказывает. Мнение главы: рыбные квоты давать лишь зарегистрированным по месту промысла предприятиям, которые нанимают в первую очередь местных жителей, перерабатывают более половины сырья, занимаются рыбоводством. Иначе сёла и рыбу на Амуре не сохранить. Как и леспромхозовские посёлки, которые заменили вахтовиками.
Как вернуть корюшку?
Следующий по течению – посёлок Тыр. Жителей почти как в Сусанино. С 1993-го их стало меньше на треть. Попасть в Тыр можно лишь по реке.
Добираюсь на попутном снегоходе. Головное предприятие с советских времен – колхоз «Память Ленина». Оно коллективное по названию и по сути. Зарегистрировано в Тыре. Рыболовецкая бригада Максима Звонова берёт меня с собой к подъёму ловушки. Как и в Сусанино, рыбы на самом донышке. В нулевые «Память Ленина» ловил за сезон по 150 тонн азиатки, по 300-400 тонн малоротки. В этом году его квота 69 тонн азиатки, из которой сумели взять только 16. А из двухсот тонн квоты на малоротку освоили лишь 900 килограммов.
Звонов невесело замечает:
— Объёмы падают с 2015-го и по корюшке, и по лососю. Причина одна: беспредел в Амурском лимане, который перегородили ставными неводами и не пускают рыбу сюда на нерест. Поэтому из Тыра уехали все кто мог. Имея средства, я бы тоже уехал. Раньше была рыбалка, охота. Теперь здесь неинтересно.
— Поскольку с таким уловом не выжить, в этом году завезли 20 бычков, 10 овец, 2 коровы, – говорит председатель колхоза Виктор Князькин. — Думаю, что со сбытом проблем не будет.
Насколько эффективна борьба правоохранителей с браконьерством? Рыбаки считают, что она образумила многих односельчан, побудила их вернуться в колхозы.
— Но чтобы вернулась рыба, нужно покончить с монополизмом в низовьях и восстановить советские условия вылова, когда общая квота по корюшке примерно в 3000 тонн делилась поровну на Николаевский и Ульчский районы, — замечает Князькин. — Если один район не успевал освоить лимит, то по его просьбе вылавливал недостачу второй. После передачи колхозных участков частникам Амур, Амурский лиман оказались полностью перегорожены ловушками. Возле одной Иннокентьевки сейчас вдоль берегов и посреди русла не менее десяти орудий добычи. В результате доля Ульчского района упала в разы. Кроме того, в этом году нам разрешили ловить только до 4 мая, и по воде мы ничего не поймали. Кроме корюшки и лосося, добываем немного частиковых, которых у нас активно скупают китайцы.
Ещё одно предприятие в Тыре – «Рыболовецкий колхоз Акчинский» с местным рыболовным участком. Предприятие частное, участок получило по конкурсу. По сведениям главы Тыра Людмилы Мельниковой, «РК Акчинский» в селе не зарегистрирован, и после того, как Амур здесь «обезрыбили», видимая деятельность этого предприятия прекратилась. В составе Тырского поселения – нивхско-негидальские сёла Кальма и Белоглинка. В Кальме осталась треть жителей от численности 1993 года, а в Белоглинке практически никого. С закрытием производства, как и повсюду, исчезло само поселение.
После Тыра заглядываю в Кальму. Местную национальную общину возглавляет Татьяна Пассар. По её словам, квоту на корюшку в 2020-м на 30 тонн община полностью отловила. Правда, ещё недавно эта квота была вдвое больше. В этом году представителям малых народов разрешили ловить корюшку до 16 мая – на 11 дней больше, чем остальным, включая несколько дней после ледохода закидным неводом с берега.
Следующий после Кальмы – посёлок Маго, но это уже Николаевский район, где у всех на слуху Амурский лиман. Маго оставляю на посошок и держу курс на мыс Пронге, за которым морской поворот на Татарский пролив.
(Продолжение следует.)
Материал подготовил Виктор МАРЬЯСИН
