Час неспешной езды на автомобиле, и мы оказались в самом сердце Мяочана — на берегу озера Амут. Своим живописным обрамлением оползневое озеро более полувека манит к себе поклонников дикой природы. Оно стало буквально местом паломничества комсомольчан и жителей Солнечного.
Обитель редких видов
Уникальность и популярность Амута дали повод в 1997 году придать озеру статуса памятника природы краевого значения. Хотя по большому счёту весь Мяочан, как горная экосистема Нижнего Приамурья, давно требует причисления к особо охраняемым природным территориям. Причин тому немало, и их число только множится. На необходимость заповедания темнохвойных лесов Мяочана как эталона приамурской природы обратил внимание общественности ещё в 1950-х годах известный биогеограф, специалист в области лесной энтомологии, заслуженный деятель науки РСФСР Алексей Куренцов. Открытие месторождений олова и последующая их разработка не позволили реализовать его идею о заповеднике. Промышленность страны нуждалась в дефицитном металле.
Но нет худа без добра. Проложенные в горах дороги и временные постройки геологов привлекли сюда массу туристов. Лыжные походы с восхождением на Чалбу стали неотъемлемой частью и моей школьной жизни. Заснеженные ели и захватывающие дух дали, что открывались с вершин, покорили юное сердце. С тех пор много воды унесли Силинка и другие горные потоки со склонов Мяочана. Местами их опалили катастрофические лесные пожары 1976 и 1998 годов. Многие дороги заросли ольховником, появились новые. Оплешивели от лесосек отроги хребта. Но до нынешних дней Мяочан не потерял своей привлекательности, а сохранившиеся по распадкам уголки первозданной природы по-прежнему придают уникальность этому хребту.
В мои глазах, как географа и биолога по вузовской специальности, Мяочан предстаёт небольшим горным массивом на восточной окраине Буреинского нагорья с высотами до 1,5 тысячи метров. Его склоны покрыты преимущественно елово-пихтовыми лесами, на вершинах преобладают заросли кедрового стланика, местами встречается горная тундра. Обитатели Мяочана стали широко известны за пределами России в среде орнитологов и энтомологов. С надеждой увидеть уникальных животных гор Нижнего Приамурья сюда приезжали биологи и экологи из Австрии, Германии, Великобритании, Финляндии, Японии и других стран.
Особо привлекательным объектом местной фауны является дикуша. У этой небольшой лесной курицы из семейства тетеревиных есть близнец – канадская дикуша, которая живёт в Кордильерах. Оба вида произошли от единого предка, населявшего хвойные леса Берингийской суши, соединявшей Чукотку и Аляску миллионы лет тому назад. Дикуша не единственный реликт позднего неогена в фауне Мяочана. В 1976 году в верховьях Силинки мне довелось найти странных существ, похожих и на сверчков, и на кузнечиков одновременно. Энтомолог Сергей Стороженко, специалист по прямокрылым насекомым, описал их по моим сборам как новый вид из неизвестного до того рода. Очевидной была близость этого вида с североамериканскими предкузнечиками – реликтами мезозойской фауны. До наших дней, помимо трёх американских видов, дожило ещё несколько представителей древнего семейства хаглоидов, в Гималаях. Роющий предкузнечик – эндемик Буреинского нагорья, а Мяочан стал его типовой местностью, именно отсюда был описан этот вид, единственный в своем роде. Научную ценность данного вида трудно переоценить. Он стал буквально предметом гордости. Изображение роющего предкузнечика – эмблема международного журнала «Дальневосточный энтомолог», который издаётся Дальневосточным отделением Российской академии наук.
Своеобразие природы Мяочана дополняют многие другие растения и животные. Упомяну только наиболее примечательные на мой взгляд. Рододендрон золотистый, вейгела Миддендорфа, кабарга, утка-каменушка, тундряная куропатка, перламутровка тритония, парусник Фельдера и медведица Менетрие. Два последних названия принадлежат красивейшим бабочкам отечественной фауны. Именно они манят сюда коллекционеров-лепидоптерологов из соседней Японии и далекой Европы. Да и москвичи нередко машут тут своими сачками.
Увы, уникальность Мяочана может быть утрачена быстрее, чем можно ожидать. Причиной тому не столько усыхание ельников, охватившее леса северного полушария, сколько реакция на это явление нашего социума в лице работников лесничеств. С конца 19 века масштабное усыхание темнохвойных лесов наблюдается в горах Сихотэ-Алиня. Подобные процессы происходят в Северной Америке и Восточной Европе. В последние десятилетия усыхание пихтовых лесов проявилось в Саянах и на Алтае. Причина массовой гибели темнохвойных деревьев до сих пор не установлена. Точнее, выявленных причин множество, и их действие зачастую проявляется одновременно. Как правило, на ослабленные жаркой погодой разновозрастные деревья набрасываются болезни и вредители. Недостаток влаги и перегрев грунта – первопричина очагового усыхания темнохвойных лесов в Сихотэ-Алине. В условиях континентального климата Сибири, наоборот, переувлажнение почвы при высоких температурах способствует активному развитию грибов, патогенных для хвойных деревьев. Однозначно следующее — ослабленные дефицитом водного и минерального питания растения становятся добычей фито- и ксилофагов, то есть пожирателей хвои и древесины. К ним относятся в основном насекомые: бабочки-листовёртки и коконопряды, жуки-усачи, короеды, златки и сонмище других шестиногих тварей. Поскольку они не являются первопричиной гибели хвойных, борьба с ними сродни боязни грома в грозу. По сути, эти козявки выступают в роли первых потребителей продукции лесных пород. Они наши конкуренты в борьбе за древесину.
Однако леса как естественные экосистемы не могут существовать без этих разрушителей древесины (читай целлюлозы). Растительная клетчатка, или целлюлоза, относится к очень и очень устойчивым химическим соединениям. Благодаря своим ферментам пожиратели древесины переваривают её, очищают лес от мёртвых деревьев и создают условия для их новых поколений. «Вредители леса» в реальности являются вредителями сырья, деловой древесины. Если человек не срубил здоровое дерево для своих нужд, оно рано или поздно станет добычей этих насекомых. Эта ситуация и породила давнюю дилемму: рубить или не рубить…
Не рубите дерева, не рубите
Не задерживаясь долго на берегу Амута, наша компания вернулась в салон внедорожника, который резво покатил в гору к цели нашей поездки. Целью была скандальная на сегодняшний день лесосека, обезобразившая прошлым летом горные склоны у самого озера. О масштабной вырубке леса в километре от Амута жители края узнали не из общественных обсуждений необходимости «санитарных рубок» рядом с памятником природы, а по цвету заповедного водоёма, изменившемуся до неузнаваемости. Дожди в августе-сентябре прошлого года ко всему прочему стали причиной водной эрозии и смыва грунта на двух сотнях гектаров, подвергшихся сплошной санитарной рубке. Было чем не только окрасить воды Амута, но и существенно пополнить донные отложения горного озера. Несомненно, это озеро когда-то превратится в сорокаметровую толщу ила. Но надо ли нам ускорять последнее событие. Это даже не вопрос. Вопрос в оправданности «санитарных рубок» в защитных лесах центральной части Мяочана. Есть мнение, что век тайги сочтён, что глобальное усыхание хвойных растений свидетельствует о конце их эволюционного пути. Да, хвойные леса умеренных широт исчезают, «убегают» к северу, туда, где прохлада и влага ещё благоволят их существованию. Лесничий, устраивающий санитарные рубки в усыхающем ельнике, напоминает чем-то ковбоя, стреляющего в коня со сломанной ногой. При этом у ковбоя есть возможность пересесть на другого, привязанного к седлу. Новый лес при усилиях всего лесничества появится на месте сведённого в лучшем случае через сотню лет. Если вообще появится.
Мне живо вспоминаются мои прогулки по абсолютно голым горам Великобритании, где бритты некогда скрывались в дебрях от римских легионеров. Роль преобразователя природы человек постоянно играет фальшиво. Возможно, благие намерения привели лесорубов на Амут. Но при виде последствий «санитарных рубок» далеко не червь сомнения закрался в душу. Здесь брали лес. Вдоль и поперёк склонов, а чаще снизу доверху пролегли волоки. Временные водотоки уже обозначили на них свои русла. Повсюду торчали пеньки от столетних елей и пихт без признаков поражения гнилью, а между ними валялись стволы деревьев, усохших в своё время на корню и оттого потерявших ценность. На двух сотнях гектаров вырубленного леса не осталось ни одного пятачка елей, ни отдельного дерева репродуктивного возраста, которое могло бы стать источником семян. Безусловно, пожароопасность усыхающих ельников очень высокая, но сплошная свалка из сухих стволов, веток и корья, созданная «санитарами», многократно усугубила существовавшую проблему.
Очередная деляна примкнула к руслу шумного ручья. Выровненная бульдозером терраса над берегом осталась без всякого следа не только деревьев, но и какой-либо растительности. По величественным елям, растущим далее по долине, можно было догадаться, что здесь «усохло». Тягостное чувство от увиденного не покидает до сих пор. Тоскливо ещё и от того, что масштабы подобных «санитарных рубок» растут вместе с сокращением сырьевой базы лесозаготовителей. Пока вокруг Мяочана была нетронутая топором тайга, никто словно не замечал тысячи гектаров усыхающих и усохших ельников в горах. Созерцание прошлогодних пней породило немало вопросов. Они даже не к местному лесничеству. Главный вопрос: зачем рубить? Какой смысл имеют сплошные санитарные рубки в усыхающих ельниках как таковых?
Кстати, почти вековые наблюдения происходящего показывают: на месте усыхающего леса может восстановиться исходный тип растительности благодаря самосеву, семенам немногих здоровых деревьев. Что касается Мяочана, то его леса относятся к категории защитных, в которых запрещена заготовка леса. Любые сплошные рубки, будь они хоть трижды санитарные, приведут только к деградации уникальной экосистемы этих гор.
Материал подготовил Валерий МУТИН, доктор биологических наук
