Федеральный проект «Большие гастроли» уже не раз радовал комсомольчан спектаклями, которые привозили театры из других городов России. На этот раз у нас в гостях был Алтайский краевой театр драмы имени В.В. Шукшина, который привёз сразу четыре спектакля.
Фамилия Виктора Шендеровича у всех, конечно, на слуху, но вот с его театральной деятельностью я столкнулся впервые, поэтому и решил сходить именно на сценическую постановку пьесы «Два ангела, четыре человека». Зная об острых политических высказываниях писателя, я ожидал того же и в спектакле. И, да, поначалу казалось, что я действительно нашёл то, что искал. Однако не всё оказалось так просто.
На спектакль я шёл, будучи под сильнейшим впечатлением от невероятной силы и энергетики, которую увидел в спектакле «Добрый человек из Сезуана», который нам привозил Московский театр имени Пушкина. Хотелось увидеть нечто изысканное, глубокое. И оформление сцены фрагментами картин Рафаэля Санти и Иеронима Босха поначалу навевали мысль о чём-то сильном и возвышенном. И даже несколько плоское название спектакля не портило впечатления. Ровно до тех пор, пока на сцену не вышли актёры. Налёт мистицизма был тут же развеян исполнителем главной роли, который вызвал из зрительного зала девушку, попросив её «покрасить стены». И ладно бы это имело какой-то смысл, но никаких последствий от подобного интерактива не наступило. Зато он был повторен в середине спектакля, когда уже другой участник постановки угостил зрителя яичницей. Возможно, это вкусно, вероятно, это весело, но, на мой взгляд, подобный приём, позаимствованный из шоу уровня «Уральских пельменей», придавал спектаклю аналогию цирковой буффонады.
О чём же эта постановка? Представьте, живёт и не кашляет некий обыватель Иван Пашкин — разведённый мужчина лет 40, ведущий образ жизни, скажем, вашего соседа за стенкой. И вдруг поздним вечером к нему заявляется субъект и объявляет себя ангелом. Он якобы пришёл, чтобы подвести итог никчёмной жизни Ивана, которому жить осталось всего ничего — до 5 часов утра. И вот тут выясняется, насколько Пашкин несимпатичная личность — за всю жизнь максимум пара-тройка по-настоящему добрых поступков. Полный набор правоверного мещанина — он и алиментщик, и потаскун, и обманщик, и доносчик, и просто эгоист. Словом, каждый из нас найдёт в себе черты характера Пашкина — либо отдельные примеры, либо оптом. К тому же сам герой полностью оправдывает такое мнение, поскольку в страхе за свою жизнь начинает выкручиваться, торговаться и предлагать «присоединить к большинству» не его самого, а соседей, которые чем-либо не угодили Пашкину. И чем больше мы узнаём о «скелетах в шкафу» у нашего героя, тем меньше симпатий он вызывает у ангела, который называет своего «клиента» то мелкой тварью, то дрянью, то моральным уродом. Подноготная Пашкина вынуждает ангела делать нелицеприятные обобщения:
— Ненавижу я вас!
— Меня-то за что?
— Да не вас конкретно, я всё человечество ненавижу.
И даже потом объясняет, за что и почему такая ненависть:
— И то сказать: до иприта и Хиросимы Господь додуматься не мог, это уж вы сами.
— Хиросима — это не мы, а американцы.
— Пашкин, Господь таких подробностей не различает. Хиросима, Освенцим, Беломорканал – это Ему один чёрт.
Шендерович жёстко и нелицеприятно устами ангела обнажает наши недостатки, подчас весьма остро рассуждает на богословские темы. В этом диалоге вырисовывается не очень симпатичный облик всего человечества — тут тебе и массовые убийства, и войны, и воровство, и религиозный фанатизм.
Впрочем, и у самого посланца небес постепенно обнаруживаются вполне человеческие качества. Причём не те, которыми гордиться впору, а те, наличие которых захочет обнаружить у себя далеко не каждый из нас. И тут уже кто кого переплюнет по степени стяжательства и эгоизма — представитель человечества в виде Пашкина или ангел, уставший от наших комплексов, перенявший часть из них, а теперь решивший отойти от дел и пожить человеческой жизнью. Не раз и не два за спектакль возникает подозрение — не является ли это всё мистификацией и не пора ли нашего ангела взять в кавычки и объявить аферистом?
Один мой знакомый как-то сказал, что юмористы бывают двух типов — смешные и остроумные. Наверное, изначально пьеса Шендеровича и была действительно остроумной, однако за 20 лет своего существования поистрепалась, а различные театры, ставящие её, сделали всё, чтобы она стала просто смешной. Вот и на этот раз в дело шли самые непритязательные приёмы — тосты, способные украсить застолье опустившихся интеллигентов, обращения к публике с пустяковыми вопросами, упоминание местных торговых сетей, торгующих алкоголем (это вообще прошло на ура). Конечно, это всё вызывает смех, но притупляет настоящее чувство юмора, когда человек реагирует смехом не на дешёвый приём, а на мысль.
И вот благодаря этим мелочам, я всё чаще задумывался о том, что эта пьеса что-то напоминает. Какое-то дежавю преследовало меня. Как будто где-то что-то такое уже видел. В самом деле, человек и ангел, рассуждения о смысле жизни, сатира на религиозные темы… Как-то всё это не ново. Видели мы такое не раз, и не только у отечественных авторов. Правда, в отличие от зарубежных версий, в этой постановке в конце концов теряется мистицизм первоначальной идеи, всё скатывается к нашей исконной бытовухе, беспросветности и сиюминутности. Усиливается удручающее впечатление ощущением некоего актёрского самолюбования, которое нивелирует драматизм этой грустной комедии.
Впрочем, постановка имела вполне реальный успех, а овации, что устроили наши зрители артистам, дали им возможность ещё пару минут подурачиться на сцене.
