Сильно пахло скошенной травой, тих был субботний летний вечер… Сойдя с театрального крыльца после премьеры, не хотелось спешить, возникла неодолимая потребность медленно-медленно идти пешком до дома через весь город, размышляя: волк я в конце-то концов или овца какая захудалая? Овцой быть не хотелось…
А в голове тем временем теснились, наплывая друг на друга, яркие образы спектакля: вот меж берез полощутся на ветру белоснежные простыни; вот ряженые в кокошниках встречают караваем депутата, прилетевшего к ним в Задрищинск на вертолёте; а вот закоренелому тучному холостяку снится плывущая по волнам его памяти нимфа с осиной талией… Поистине прекрасно-неисчерпаема фантазия режиссёра. Иван Орлов, приехавший к нам поставить пьесу Александра Островского «Волки и овцы», обозначил её жанр как «страшную сказку для взрослых».
Страшно. И страшно весело
Веселье началось прямо с похорон. Как только выставили пару табуретов, стало ясно: будут хоронить старика Купавина. Хотя сцены такой у Островского нет, притом что текст пьесы 1875 года сохранён точно построчно. Поразительно, сколько в спектакле режиссёрских придумок, остроумных ироничных решений, оригинальных этюдных мизансцен.
Первым появляется на авансцене нечто бесподобное: трио басов-профундо (артисты Иван Бекбаев, Игорь Веслополов, Анатолий Казанин). Этим бравым парням всё к лицу – и всклоченные бороды, и форменные фуражки железнодорожников, и раздольная русская песня про степь, и нижний брейк.
Бравый могильщик в наколках (артист Дмитрий Сердюк) справляется со скорбным делом привычно лихо. Смех душит публику от каждой поминальной рюмки; от того, как в скоростном темпе осеняют себя крестом все эти волки в овечьих шкурах, умудряясь при этом так и не перекреститься по-христиански; от вида этих чёрных – согласно президентской службе протокола – зонтов над головой отъявленной мерзавки Мурзавецкой (актриса Лариса Гранатова) – современной бизнес-леди, у которой и секс – часть обыденной повседневной деловой рутины.
Нет, это не натужное «осовременивание» комедии Островского, а осторожное и деликатное перемещение действия в некий вневременной контекст, где говорят: «Барыня чаю выкушала», а покупки носят в пакетах с логотипом CHANEL.
Не буду повторять банальности про актуальность темы, лишь горячо хочу возразить тем ретроградам, что бурчат про «сохранение традиций постановки классики». Дескать, нельзя, чтобы в пьесе Островского были современные костюмы и трусы GUCCI. Классика, она потому и КЛАССИКА, что остаётся ею, во что её ни наряди.
Орлов и его орлята
Дух захватывает от слаженной работы актёрского состава, поистине команда единомышленников под орлиным крылом. Вот прямо видно, что актёры на драйве. Они буквально кайфуют от того, что делают, а зал считывает такие вещи мгновенно. Как же режиссёр всех завёл, как умудрился со всей своей интеллигентской рафинированностью создать на репетициях такую атмосферу, что актёрам очень нравится играть всех этих проходимцев, а их удовольствие передаётся в зал. Как следствие – невероятные эмоции.
Приятно изумляет также подбор музыкального сопровождения – от «Мохнатый шмель на душистый хмель» до хора половецких девушек из «Князя Игоря», от «Степь да степь кругом» до самой современной попсы.
Дождусь осени и обязательно пойду на спектакль ещё. Два раза.
Мы бедные овечки…
… никто нас не пасёт… Мы таем, словно свечки… и хотим замуж. Но наша молодая вдова-овца Евлампия Николавна Купавина (актриса Екатерина Плахонина), наоборот, весьма богата, поэтому и норовят сожрать её алчные волки, плетя вокруг заговоры и интриги с применением подложных писем, векселей, рассрочки платежей и прочей такой финансовой махинации. Ни буйный каскад золотистых кудрей, ни плавные изгибы нежных рук, ни изящные щиколотки, ни юный румянец ланит никого при этом не интересуют и не заводят. Кроме зрителей, конечно.
Ещё одна отбившаяся от стада овца – Аполлоша Мурзавецкий ( актёр Евгений Бадулин) – одинокий опустившийся алкаш, утративший всякие критерии добра и зла, правды и лжи, возможного и невозможного. Уморительно смешон в своей нелепости, в очевидной ненужности и бесполезности овечьего своего существования – до того, что погибает в конце, будто Треплев в чеховской «Чайке». И эта странная, неуместная, казалось бы, капля дёгтя в бочке искрящегося медового комедийного напитка вдруг возвращает к мысли о том, что это не просто фарс, не просто комедия, но сатира. А настоящая сатира – всегда по большому счёту трагедия.
Выпукло выразителен, фактурен типичный провинциальный плут Чугунов (актёр Дмитрий Стертюков) в тесном костюмчике «с искрой» и с неизменным кейсом под мышкой. Поджарый такой, вечно голодный волчок, мелкий уездный аферист, для которого, как и в сегодняшнем нашем мире, цифры с большим количеством нолей постепенно затмевают мысли, слова и чувства.
Яркими комедийными красками рисует свою Анфису Тихоновну заслуженная артистка России Евгения Ярцева. А девки-то, девки как хороши со своими подоткнутыми подолами… Женя Коваленко, Саша Субботина, Танечка Горох, Ира Тузеева – без вас, девчонки, без вашего самозабвенного энтузиазма и эквилибризма не сложилась бы столь колоритная картинка, это точно.
Приходи ко мне, Глафира
Лёгкая, как ветер. Гибкая, как лоза. Хищная, как волк. Матёрый такой волчище с нежной точёной фигуркой лесного эльфа. И это всё – богомольная приживалка (с виду) – Глафира (актриса Лиза Азаренкова).
Вот это образ, вот это сила! Вот это коварство! Причём без любви. Тут не только добродушный симпатичный бобыль-тюфяк Лыняев (актёр Дмитрий Баркевич) падёт жертвой столь волчьего аппетита, самому папе римскому не устоять. Тоже бы, подоткнув папскую мантию, отправился бы с ней на шопинг в Париж.
Ещё одна – после Зулейхи – безусловная творческая победа молодой актрисы в этом сезоне.
Берёзовый сок и все, все, все
Уже в фойе театра премьерного зрителя встречал своеобразный перформанс – рядом с грудами книг – собраний сочинений Островского поили берёзовым соком. А когда распахнулся занавес, стало ясно, что неспроста: действие пьесы происходит как бы в березняке, меж сказочно гипертрофированных берёзовых стволов. Причём снизу берёзы будто измазаны чем-то липким, затёрты, изгвазданы, неопрятны, как и тёмные волчьи помыслы. Сверху же – будто провели так знакомую комсомольчанам «омолаживающую» подрезку – уродливо обрублены, словно обозначая уровень бессовестности персонажей. А то вдруг стволы взмывают вверх, становясь похожими на колонны готического храма… Ох, не простой это лес… Художник-постановщик Оксана Столбинская (старший преподаватель кафедры сценографии и сценического костюма Российского государственного института сценических искусств в Санкт-Петербурге) явно задумывала его не только для обозначения русскости всего происходящего, но и в параллель чеховскому вишнёвому саду, также бесследно исчезнувшему под натиском варварской волчьей «цивилизации».
Есть в столицах такой фестиваль искусств – «Черешневый лес» называется. Как бы хотелось, чтобы наш театр со своим берёзовым лесом попал бы на него! Пусть будет «Черешневый лес, омытый берёзовым соком с небес», как в стихах актрисы Ларисы Гранатовой.
Премьерой «Волков и овец» Комсомольский-на-Амуре театр драмы закрыл свой 87-й сезон. Спасибо. До новых встреч в октябре.
Татьяна ЧАНОВА
