Ежегодно в третье воскресенье июня в нашей стране отмечается День медицинского работника. Для России День медицинского работника важен как день уважения настоящим профессионалам, посвятившим всё своё время, всю свою жизнь на благо других людей. По просьбам наших читателей мы решили встретиться с хирургом детской городской больницы Виталием Михайловичем КАРЕВЫМ.
— Для меня люди врачебной профессии всё равно что боги. Я не могу смотреть на них иначе, как на сверхъестественных существ, которые делают чудеса и способны успокоить уже одним только своим присутствием. Но мой собеседник, детский хирург, пытается меня в этом разубедить.
— Так, первое, давайте сразу: мы — не боги. Мы только выполняем свою работу. Конечно, есть много факторов, которые позволяют нам это делать хорошо, — любовь к детям, желание им помочь, любовь к профессии, самоотдача, долг… Но сделать ВСЁ мы, к сожалению, не можем, потому что медицина это медицина, тем более хирургия. Здесь больные иногда умирают. Бывают такие состояния патологии, когда мы помочь не можем, поэтому называть нас богами — неправильно. Это ошибка, в том числе и средств массовой информации, которые нас превозносят: все привыкли к тому, что мы должны кровь из носу, но спасти человека, а люди умирают. И взрослые, и дети… Конечно, сейчас этого меньше, потому что медицина не стоит на месте, идёт вперёд.
— Как вы с этим справляетесь?
— Как мы вообще справляемся, вот что спросите. Нам очень тяжело, потому что профессия детского хирурга подразумевает особую ответственность, особые знания. А сейчас есть тенденция, когда студенты не идут в такие профессии, как хирургия, гинекология, реанимация… Мы испытываем кадровый дефицит, и это проблема всех ответственных специальностей в медицине.
— Что же в такой ситуации делать? Давайте представим, что вы — волшебник. Какой выход видите лично вы? Поднять зарплату врачам, судя предыдущему ответу, будет недостаточно.
— Очень бы хотелось, чтобы вернулось уважение друг к другу. Общество озлоблено, мы пытаемся у каждого найти изъян, вместо того чтобы работать вместе. В хирургии мы стараемся работать не только с пациентами, но и с их родителями, хотя сейчас очень редко находим у них понимание — в основном они ищут плохое. А ведь у нас с ними одна задача — вылечить ребёнка, и, когда обе стороны это понимают, работа идёт гораздо легче. А когда человек приходит и обращает внимание только на то, что доктор не так сказал, как-то не так посмотрел… Все мы люди, у всех нас бывают срывы. Хотелось бы, чтобы мы уважали друг друга.
— Я не ошибусь, если скажу, что ваша работа — постоянный стресс?
— Конечно, стресс. Есть такой синдром профессионального выгорания. Считается, что тогда нужно поменять род деятельности. Но в нашей профессии такая специфика, что мы не можем никуда уйти. Вернее, мы-то можем уйти, а кто придёт на наше место? Желающих нет. Не каждый хирург, который работает в поликлинике, сюда придёт — оперировать нужно постоянно, голова и руки должны работать всегда. Сейчас строится новая больница. Министерство здравоохранения и правительство края эту кадровую проблему знают и поэтому готовят людей. Уже обучается средний персонал по работе именно с детьми, у нас уже прошли практику группы сестёр-анестезистов с целевым направлением… Так что, я думаю, главное — открыли бы больницу в срок, а люди будут. Работать в новых условиях всегда хорошо, в новой больнице персоналу будет работаться комфортно, соответственно, повысится качество лечения.
— Виталий Михайлович, расскажите, пожалуйста, про свой коллектив. Ведь в вашей профессии жизненно важно, кто стоит рядом в ответственный момент. Вам приходится срабатываться с медсёстрами, анестезиологами…
— В таких профессиях, как у нас, как правило, коллектив стабильный. Я работаю в детской хирургии уже 30 лет. И начиная с младшего, среднего медицинского персонала до врачей мы вместе очень давно, знаем все возможности и желания каждого, и, соответственно, у нас редко бывают внештатные ситуации. Потому что все всё знают. Даже родители отмечают, что у нас коллектив дружный и профессиональный.
— А вы с радостью идёте сегодня на работу?
— У меня получилась интересная ситуация. Вот мы с вами говорили о синдроме выгорания, в один момент я тоже это почувствовал. Это было в 2005 году. Мне тогда поступило предложение, от которого в те времена я не стал отказываться. Я перешёл на административную работу — работал начальником отдела здравоохранения Комсомольского района, восемь лет поднимал там медицину. Когда же изменилось законодательство, а к тому времени в детской хирургии сложилась острая кадровая проблема, я вернулся назад к операционному столу и не жалею об этом. Везде есть свои трудности, а здесь — своя стихия. У нас в связи с кадровым голодом возникает другая проблема: мы должны обучаться новым методам лечения. Но у нас нет возможности это делать — если кто-то выезжает на учёбу, нагрузка падает на других, а люди уже все в возрасте. До недавнего времени я был самый молодой, а ведь мне уже 52 года. Сейчас приехала к нам из Хабаровска доктор помоложе, но молодых у нас нет. Это — беда. Пока мы дождёмся, когда у нас будут оперировать роботы…
— Думаете, такое будет?
— Будет. За компьютером будет сидеть программист, а робот будет оперировать.
— И так будет лучше?
— Ну, мы же говорим о будущем, а в будущем лучше всегда.
— Топ обращений к вам как к хирургу можете назвать?
— У нас детская хирургия, и мы занимаемся внутренними органами брюшной и грудной полости. Особое сожаление вызывает детский травматизм. Сейчас, летом, это падение с этажей. Ещё раз через ваше издание обращаюсь к родителям, чтобы они фиксировали окна, сетки, чтобы делали запрет ребёнку залезать на подоконник. Часты велосипедные травмы, падения с высоты на детских площадках, укусы змей или собак, обращаются с болями в животе… Пожалуйста, родители, не игнорируйте жалобы ребёнка, не ждите, а приезжайте к нам своевременно. Иногда счёт идёт на часы.
— Нас читают и подростки. Если человек настроился стать врачом, хирургом, что бы вы ему порекомендовали?
— Нужно быть спокойным, обращать внимание на мелочи, быть готовым брать на себя ответственность и принимать решения. Конечно, в особо сложных случаях всегда привлекаются сторонние силы, мы всегда, так сложилось, вызываем коллег — неважно, дома человек или на даче. Мы вызываем на помощь, чтобы принять решение: оперировать или нет. А в случае сложной операции одна голова хорошо, а две или три — ещё лучше.
— Вы смотрите медицинские сериалы? Как относитесь к тому, что в них показывают?
— Целенаправленно, конечно, не смотрим, но кое-что попадается. Из зарубежных — в «Докторе Хаусе» есть интересные моменты, «Хороший доктор» — тоже неплохой сериал, «Скорая помощь»… Они же все основаны на реальных событиях с художественным оформлением. У нас тоже бывают смешные, комичные ситуации. К примеру, идет плановая операция. Мальчик лет девяти. Волнуется, в глазах стоят слёзы, побаивается. Анестезистка, готовя введение в вену препарата, пытается его разговорить, чтобы успокоить, задает ему стандартные вопросы, как его зовут, как зовут маму-папу, есть ли братик, есть ли кошечка… Мальчик на всё отвечает добросовестно. Один из вопросов — «В школу ходишь?» Мальчик отвечает — «Нет». Медсестра, удивлённо: «Как не ходишь? Тебе же уже девять лет!» И мальчик уже со слезами на глазах кричит: «Сейчас каникулыыы!»
1 января. 8 часов утра, прихожу на дежурство. Немножечко раздражён тем, что не удалось выспаться после встречи Нового года. Тут же звонок — у ребёнка четырёх лет боли в животе. Спускаюсь. Там стоит мама, видимо ещё больше раздраженная этой ситуацией, но молчит. Я осматриваю смотрю ребёнка. И пока осматриваю, мысли в моей голове такие: «Вроде аппендицита нет, сейчас возьмём анализы, может, клизму сделаем… Госпитализировать, наверное, не надо…»
И тут раздаётся громкий голос мамы: «Ну! Долго ты ещё из неё котлету будешь делать? » Мне полегчало сразу же.
— Как сделать так, чтобы ребёнок легче перенёс операцию? Ваши советы родителям…
— Давайте разделим: есть плановая хирургия, когда, например, мы оперируем грыжу, и родители планируют время операции, тогда они могут психологически подготовиться. В экстренных же ситуациях первой стоит задача помочь ребёнку. Жалеть детей в этих случаях мы не должны. Мы должны оказать помощь. Поэтому, если нужно ставить уколы — должны ставить, нужно делать капельницы — будем делать, нужно разгружать желудок посредством зонда (процедура не из приятных) — сделаем. Хотя многие дети всё прекрасно понимают и потом благодарны тем, кто им помог. Ещё мы стараемся с ними вести себя по-взрослому. И родителям я советую вести себя с детьми на равных, с ребёнком нужно договариваться.
— Какой ваш личный способ разгрузиться после работы?
— Я люблю встречаться с друзьями. Мы занимаемся русским бильярдом, участвуем в соревнованиях и городских, и краевых — и это отлично снимает стресс. На море люблю отдыхать.
— Можете вспомнить свою любимую книжку? Знаете, психоаналитики разгадали такой секрет: какую книгу человек любит перечитывать в детстве много раз, таким героем из книги он в течение жизни и будет.
— Был такой рассказ «Непоседа, Мякиш и Нетак». В принципе, я могу сказать, что до сих пор проживаю этих героев — когда-то ты непоседа, когда с дежурства пришёл — мякиш, а иногда у тебя бывает что-то и не так. По жизни так и идёт.
— Виталий Михайлович, и всё же какие-то чудеса у вас тут случаются? Или чудо — это каждая удачная операция?
— Конечно, случаются. Главное, чтобы не было чудес в отрицательном смысле. Есть такое выражение: «В хирургии бывает всё, даже то, чего не бывает вообще». Так и есть.
Ульяна БОРОВИНСКАЯ
