Герой нашего сегодняшнего материала – участник гражданской войны на Дальнем Востоке Яков ТРЯПИЦЫН. Первоначально хотелось написать «герой войны», но позже пришло понимание, что в гражданской войне героев нет, а скорее все, включая самых отъявленных храбрецов, её жертвы.
Яков Иванович Тряпицын ( 1897 – 1920 гг.) – российский военный и политический деятель, анархист, командующий Николаевским фронтом и Николаевским военным округом Красной Армии РСФСР. Активный участник установления советской власти на Дальнем Востоке, участник противостояния интервенции Японии, противник создания «буферного» государства Дальневосточной республики.
Мы посмотрим на Тряпицына глазами дальневосточных писателей и общественных деятелей. Начнем с бывшего партийного работника и журналиста Виктора Смоляка, автора книги «Междоусобица», опубликованной после его смерти.
Красно-белая линия партии
Отличительной особенностью советских историков, пишет Смоляк, является красно-белое видение российской гражданской междоусобицы. Если что-то в эту схему не укладывалось, историки это либо игнорировали, либо подгоняли под шаблон. Смоляк приводит слова Лазаря Кагановича: «Мемуарист-большевик не может и не должен просто рассказывать факты, он должен твёрдо стоять на генеральной линии партии». Именно так произошло с оценкой истории партизанского движения в низовьях Амура в 1919-1920 гг. Все участники партизанского движения были поделены большевиками на сторонников и противников Якова Тряпицына. Одни получили «удостоверение» партизан, со всеми вытекающими льготами, другие нарицательное имя – тряпицынец, идентичное махновцам.
Ещё в конце 50-х годов сотрудник Хабаровского краеведческого музея Николай Прибылов пытался беспристрастно взглянуть на историю николаевских событий 1920 года. Он написал записку на имя секретаря крайкома партии Шишкова, но в ответ получил совет навсегда излечиться от «анархо-эсеровской отрыжки». Хотя были и другие мнения. Например, писатель и краевед Георгий Пермяков написал Прибылову такие строки: «Придёт время, и будет роман о Якове Тряпицыне, восстановят его могилу…» Сохранились и воспоминания легендарного маршала Василия Блюхера: «Для меня ясно одно: Тряпицын был борцом за советскую власть. Загубили его напрасно…»
Третий лишний
Рассказ о Тряпицыне мы начнём со слов о Нине Лебедевой, жене и соратнице Якова. Потому что история войны — это ещё и история любви этих двух, как говорят, безумно красивых людей. Лебедева с юных лет состояла в партии социал-революционеров. Её описывают как красивую и интеллигентную молодую женщину, однако она умела вовремя и к месту выругаться матом. Были у Лебедевой и связи в уголовной среде.
Между парой Лебедева — Тряпицын есть и ещё одна историческая фигура – коммунист Демьян Бойко-Павлов, чьё имя увековечено в названии одной из улиц Хабаровска. Он считается вдохновителем и организатором партизанской конференции в селе Анастасьевка, собравшей в одном месте большинство разрозненных партизанских отрядов. На этой конференции было принято решение отправить отряд в занятый японцами и белогвардейцами Николаевск. Возглавил его Тряпицын. Этому мог способствовать и лично Бойко-Павлов, так как был тоже неравнодушен к Нине Лебедевой. Таким образом он рассчитывал избавиться от соперника, но Лебедева ушла вместе с Тряпицыным.
Николаевский инцидент
Отряд вышел в поход по Амуру к Николаевску, насчитывая всего несколько десятков бойцов. Об этом можно прочитать в книге комсомольского писателя Геннадия Хлебникова «Амурская трагедия». К Николаевску подошли уже не малочисленные повстанцы, а хорошо вооружённая Красная Армия Николаевского фронта численностью пару тысяч человек. Тряпицын присоединял к себе простой мыслью избавиться от японской интервенции и установить на амурской земле трудовую власть Советов. Он выходил один без оружия к белогвардейским войскам, встречался с царскими офицерами, договариваясь избегать ненужного кровопролития.
Так же мирно Тряпицын взял Николаевск. Без поддержки белых, японцы не оказали сопротивления, вспомнив о том, что они должны соблюдать нейтралитет. Однако длилось это недолго. По случаю открытия областного съезда Советов 11 марта был организован банкет, и в три часа ночи до сих пор дружественные японцы напали на партизан. На улицах начались жестокие бои, многие были убиты, Тряпицына ранили. Появились хунхузы и русские уголовники, устроившие беспорядки и жестокие убийства, но восстание было подавлено, виновные в беспорядках расстреляны. Международная комиссия по расследованию причин «Николаевского инцидента» пришла к выводу, что японцы напали первыми, но те обвинили во всем «большевиков» и использовали конфликт для эскалации дальнейшего вторжения на российский Дальний Восток. В том числе и для оккупации северного Сахалина, вплоть до 1925 года.
Власть Советов не равна коммунизму
В Николаевске партизаны установили порядки, подобные социалистической коммуне, борясь с нуждой, в том числе и с нехваткой продовольствия. Хотя при этом Тряпицын своей властью арестовывал и расстреливал тех, кто попадал под определение «контрреволюционеров». Вскорости стала нарастать угроза вторжения уже многотысячной японской армии, и началось открытое противодействие Тряпицыну со стороны генеральной линии партии большевиков, говорившей о непротивлении интервентам и создании буферного государства – Дальневосточной республики. Большевики во главе с Лениным не хотели в тот момент войны с Японией, полагая, что не осилят её. Или видели, что настоящие патриотические силы, готовые воевать с захватчиками, не поддерживают большевизм?
Лебедева, будучи начальником военного революционного штаба, была эсеркой, сам Тряпицын придерживался анархических взглядов. Философию анархии нас приучили воспринимать как абсолютный беспорядок, но на самом деле это, скорее, ода местному самоуправлению, при минимальной роли государства. Для Нины и Якова, да и для многих других партизан, власть Советов совсем не была равна власти большевиков. Последние обвиняли их в бандитизме и зверствах, но есть данные о том, что в Николаевске открывались школы, избы-читальни и даже народная консерватория. А достоверных расстрельных приказов Тряпицыным подписано лишь на 40 человек, большей частью своих же партизан, расстрелянных за мародёрство, пьянство и карточные игры.
«Ужасы Николаевска»
О командарме Тряпицыне ходили разные слухи. Об этом пишет профессор Международной славянской академии Олег Гусев: «Рассказывали, что устраивал своей любовнице Нинке Лебедевой молочные ванны. Дефицитное в тех местах молоко действительно реквизировалось для раненых партизан, но народ не знал истины…»
13 июля 1920 года в уже сгоревший Николаевск прибыл журналист В.Эчъ, написавший по свежим следам книжку «Исчезнувший город». Он и заложил основы литературы о Тряпицыне. «Тысячи убитых, груды развалин, разорение края – вот что дали населению партизаны. Город исчез во славу лозунгов Тряпицына…» По этой книжке японцы сняли фильм, который прошёл по всему миру как доказательство зверств большевиков, хотя Тряпицын большевиком никогда не был.
Ленинцы затем укоренили мнение, что в «ужасах Николаевска» повинны эсеры и анархисты. А были ли ужасы сверх тех, которыми обычно полна любая война? Ведь никто не обвиняет Кутузова в том, что он оставил и сжёг Москву? При поддержке всех патриотических сил Тряпицын и Красная Армия смогли бы разбить японцев. А создание Дальневосточной республики совсем не надолго оттянуло войну с Японией. Довершал начатое Тряпицыным не кто иной, как Василий Блюхер, разбивший японцев и белогвардейцев в 1922 году, после чего ДВР присоединилась к РСФСР как Дальневосточная область. Надо понимать теперь, что на месте героя революции Блюхера двумя годами ранее мог оказаться анархист Тряпицын. Но своих союзников по революции анархистов большевики легко предали.
Якорные цепи страха
Тряпицын оставил Николаевск, поскольку на Сахалине и близ Де-Кастри уже высадился 20-тысячный японский десант. Штаб принимает решение – эвакуировать почти 15 тысяч жителей Николаевска, город сжечь. Каменные здания взрывались, деревянные поджигались. Сильный ветер превратил город в огромный костёр. Это решение соответствовало директивам военного времени.
Жителям Николаевска и партизанам предстоял нелёгкий и длительный путь по таёжному бездорожью. Среди партизан-красноармейцев появились заговорщики, в частности, некий Андреев, «прикормленный» японцами и возглавивший мятежников. В их числе были и бывшие белогвардейцы. На окраине села Керби обманом они смогли арестовать Лебедеву, Тряпицына и их окружение. Страх перед Тряпицыным был настолько велик, что его заковали в якорные цепи. Лебедева была на позднем сроке беременности…
Беременных женщин не расстреливают…
Всё дальнейшее известно под названием «суд 103-х». Как пишет почётный член Приамурского географического общества Григорий Лёвкин, в суд набирались представители от красноармейцев и жителей села Керби. Нежелание идти в судьи расценивалось как сочувствие обвиняемым.
Тряпицыну предъявили обвинения в диктаторстве, контрреволюции, превышении власти, расстреле коммунистов, отклонении от политики советской власти. Под последним подразумевался отказ признавать создание ДВР. В результате вместе с Тряпицыным и Лебедевой расстреляли ещё 21 человека, 33 приговорили к тюремному заключению, остальных отпустили.
Участники событий вспоминали, что перед расстрелом Лебедева и Тряпицын достаточно громко переговаривались: «…Яша, нас действительно хотят расстрелять?» — «Разве в такую прекрасную ночь расстреливают? Это просто демонстрация…» — «Я знаю, что беременных женщин нигде в мире не расстреливают…»
После выстрелов в яму повалились все, кроме Тряпицына. Он только лишь пошатнулся… и опять выпрямился, взяв на руки бездыханное тело Нины. На секунду все оцепенели, затем началась беспорядочная стрельба. И только после разряженного в упор пистолета медленно валится в яму… Это было 9 июля 1920 года на окраине села Керби, ныне посёлка им. Полины Осипенко.
