В этом году, на «девяностолетии» Комсомольска, я познакомился с писателем Константином Кураленей. И хотя юбилей города, по моему скромному краеведческому мнению, был не настоящим, писатель Кураленя оказался настоящим дальневосточным писателем, краеведом.
Жанровая специфика автора – авантюрно-исторические романы, в которых современный нашему времени герой попадает в исторические времена. Например, в Гуннское государство конца 1-го века н. э. Или в 13-й век, время падения Золотой империи чжурчжэней. Или в 1860 год, на сплав переселенцев на Нижний Амур. Впрочем, на самом деле, герой чудесным образом попадает в прошлое не вполне из нашего времени, а из 80-х годов уже прошлого века, времени молодости самого писателя.
Родился Константин Кураленя в 1963 году в деревне Новосергеевка Амурской области. Его родители часто переезжали с места на место, поэтому будущему писателю удалось пожить в городах Джамбул, Усолье-Сибирское и в Комсомольске-на-Амуре. В нашем городе Константин поступил в политехнический техникум, начал писать стихи, отсюда ушел в армию.
Озеро осенних рек
Повесть «Отголоски жаркого лета» рассказывает о жизни юного Кости (героя книги зовут Сергей) в селе Болонь Амурского района. И начинается она с того, что «Сергей шёл на танцы в клуб воинской части, что расположилась на окраине его родной станции со странным французским названием Болонь. Хотя надо было заметить, что ничего французского в названии не было. Но перевод с нанайского языка звучал довольно романтично – «Озеро осенних рек».
Небольшая повесть погружает читателя в мир позднего СССР, в период юности целого поколения. Она о становлении молодого человека – о труде, школе, друзьях, учёбе, армии и первой любви. Любовь – лейтмотив всех произведений писателя, а здесь ещё и – первая любовь! Повесть в меньшей степени является краеведческим произведением, хотя 1980-е годы вполне могут быть предметом современного исторического анализа.
Все девки наши
В «Отголосках жаркого лета» автор довольно откровенно, но по-доброму рассказывает о жизни в глухой советской провинции. Практически единственное культурное событие здесь – поход в клуб на танцы. И он обязательно сопровождается предварительным употреблением алкоголя.
«Ещё загодя отлили из алюминиевой молочной фляги два литра браги, по цвету напоминавшей молоко, только, в отличие от продукта из-под смирной Бурёнки, шипела пузырями и била в нос мелкими брызгами газа… – Все девки наши! – довольно заключил Андрюха…»
И далее: «Ну чё, пойдём бикс снимать? – подражая старшим парням, ловко выплюнул окурок Мещеряк… А Серёга не к месту вспомнил, как ещё в первом классе старшие парни на сеновале «узла поселковой связи» учили их с Андрюхой ругаться матом, курить и пить брагу. А также доходчиво поясняли, что и как следует делать с противоположным полом…» Но наш герой, Сергей, больше любил читать, а у книжных героев кодекс чести был совершенно иным и нравился юноше гораздо больше.
Бей первым?
Однако действительность есть действительность, а в ней в нос можно было получить не только от брызг бражки, но и во вполне взрослых драках, без которых не обходился ни один танцевальный вечер. Читаем об этом:
«Чё, дрищи алюрские, припёрлися? Чешите на танцы в свою воинскую часть, а здесь сегодня клубные отдыхают…» — так завязывался у дверей клуба «культурный» разговор, перераставший в драку.
«В основной своей массе население станции, как, впрочем, и Дальнего Востока, составляли бывшие узники ГУЛАГа. Затем к ним добавились вышедшие «на свободу с чистой совестью» узники современных лагерей», – пишет Кураленя. Но Сергей драться не любил, хотя делать это ему приходилось довольно часто. «Только сила и умение постоять за себя определяли место в обществе, там, где пришлось ему появиться на свет и жить».
Внутренний голос говорил Сергею: не стоит трусить, иначе никогда не смотреть смело в глаза опасностям. «Если не хочешь валяться на земле, бей первым», – вспомнились Сергею слова старшего брата по дороге к клубной площадке у чёрного хода. «В удар надо вкладывать вес корпуса и силу плеча… Хрясь! – неожиданно звонко слились в один звук удар и клацанье челюсти противника». Двоечника и хулигана Юрчи.
Правило первого удара, наверное, подходит для ситуации, когда драки никак не избежать, когда вы уже стоите лицом к лицу. Но очень важно при этом понимать, кто вы – спровоцировавший конфликт хулиган или не желающий драки романтик? К сожалению, хулиганам принцип «бей первым» также известен.
Буду целовать её глаза
Все драки в мире происходят из-за любви. «Это она! – подумал он с обречённостью, услышав где-то впереди агрессивный перестук женских каблучков. В коротеньком летнем платьице, слегка выгибаясь под тяжестью сумки с надписью «Olympiade-80», она шагала навстречу, гордо вздёрнув подбородок. Что он пропал, Сергей понял сразу…»
Пеструхина Ира оказалась бывшей одноклассницей нашего героя, приехавшей к тетке из Советской Гавани. Все вечера и ночи влюблённые стали проводить вместе, хотя для этого Серёге пришлось пробегать по 20 км, убегая на ночь с покоса. Автор описывает отношения хотя и страстные, но ограничивающиеся поцелуями. Подростки 80-х ещё не были слишком распущенными. «Я буду целовать её глаза», – мечтал Сергей.
Но кончилось лето, и в жизни влюблённых наступило расставание. «Будем писать друг другу письма и рассказывать о своей любви», – предложила она, но Сергей ответил, что «слова на расстоянии убивают любовь». Мама влюблённой, узнав об увлечении дочери, настроилась решительно: «Я не хочу, чтобы она связывала себя с деревней. Сколько я натерпелась, прежде чем мы смогли вырваться из того гнилого угла».
А где колхозники?
Власть Советов настроила людей именно на такое отношение к деревне. Она позиционировала себя как власть рабочих, а если и крестьянства, то беднейшего. Такое отношение и способствовало обнищанию российской деревни. Была в стране партия, которую поддерживали крестьяне – партия социалистов-революционеров, она даже выиграла выборы 1917 года в Учредительное собрание, но, как мы знаем историю, данный факт никому не помог.
С советским крестьянством удалось познакомиться и Сергею, когда его с ордой друзей-студентов отправили в колхоз спасать урожай картофеля. Его спасали до самых заморозков, но часть полей убрать не смогли. Тогда Серёжка впервые подумал о раздолбайстве. Во время работы он не увидел ни одного колхозника, даже водители и трактористы были командированными из города. «А где колхозники-то? — спрашивал наш герой. — Им некогда, они водку пьют, – следовал лаконичный ответ».
Рабочая философия
Пили водку и рабочие. Об этом Сергей узнал, приехав проходить практику на судоремонтный завод в Находке. «Слышь, студент, сегодня у нас какой день недели? – спросил его Николаич перед обедом. – Пятница. – Вот то-то же, пятница… Вот здесь вторая проходная, – показал он на дыру в заборе, – а в 20 метрах магазин. Четыре «Пшеничной» и похавать на твоё усмотрение». Так напутствовал наставник ученика.
Заступив на практику, Сергей поинтересовался: когда начнём работать? Видя его нетерпеливые взгляды, Николаич сжалился и объяснил: «По расценкам, на центровку генератора к двигателю положено 36 нормо-часов. Вдвоём, две рабочих смены. А мы с тобой всю работу сделаем за четыре часа. При помощи микрометра и кувалды, а не положенных хрен знает каких агрегатов и устройств. Нет этих агрегатов. Тут-то и приходит на помощь расейская смекалка. А сделай мы за четыре часа то, что положено за 36, начальство пересмотрит нормы. И ты уже не получишь ни шиша. Не положено рабочему люду денег получать больше дозволенного».
Сергею рабочий кодекс был не вполне понятен: «Но ведь мы обманываем государство». «Государство, студент, это мы с тобой. А мы с тобой друг друга не обманываем», – философски размышлял бригадир. Он уверил Сергея, что отремонтированные пароходные движки не подведут матросов ни в шторм, ни в штиль. «Мы с тобой — экономика страны, мы её прибавочная стоимость. Да, где-то и хитрые, и простые, и бывает, что употребим, но на нас держится вся жизнь страны».
За что ты так с нами, Родина?
Скажем суровую правду: первая любовь героя книги не переросла в семью, ячейку общества. Но запомнилась на всю жизнь, в которой было ещё много чего! А следующим этапом в жизни Сергея стала – армия.
Читаем: «Совершенно голые ходили они по кабинетам призывной комиссии. Здесь Сергей впервые ощутил себя бесправным винтиком в неком большом организме, которому он как личность совершенно безразличен. Его самолюбие было раздавлено катком цинизма и хамства людей, облечённых властью, превращающих людей в стадо».
И хотя служить ему довелось в городе Ленинграде, армейская жизнь была суровой. Сержант сразу объяснил салагам, что теперь «я ваша мама, папа, царь, бог и начальник». Когда Серёжа заслушал все табу, которые объявлял сержант, у него возникло сравнение с объявлением на немецкой комендатуре: «…за появление после 19, за содержание собаки, за несданный радиоприёмник – расстрел». Только вместо расстрела был – наряд вне очереди.
Физическая подготовка казалась Сергею невыносимой. «Мама, как мне тяжело», – улетали в белую ленинградскую ночь тысячи солдатских голосов. Ты нужен Родине, сынок. Мы согласны, но за что же ты так с нами, Родина?!»
«А ты не жалей себя, боец, – усмехался сержант. – Ты солдат и должен быть готов умереть в любой момент». Такой логики японских самураев придерживались сержанты в части Сергея. И в результате он окреп как физически, так и морально, стал мужчиной, защитником Родины. Сергей стал младшим сержантом и уже сам рычал и брызгал слюной на неповоротливых курсантов: «Взвод, бегом марш! Зачёт по последнему».
О негативе с любовью?
Кому-то может показаться, что я увидел в повести «Отголоски жаркого лета» сплошной негатив. В то время как книга написана с любовью автора к описываемому времени, к своей молодости. Что ж, я и сам успел пожить в СССР 80-х, правда, только лишь поступить в первый класс и отучиться первые пять лет. Время запоминается нам в первую очередь по личным событиям, но мы оцениваем его с уже пройденной высоты. Какими мы взошли на эту высоту? Это не менее важный вопрос дня сегодняшнего, чем все наши тёплые воспоминания о прошлом.
В следующий раз мы с вами полистаем книгу «Шаман-гора» о неудавшемся городе Бонивуре и об основателях села Пермского, давших отсчёт настоящему рождению Комсомольска.
