В Комсомольске живёт человек, который будучи офицером Советский армии участвовал в в событиях августа 1968 года в Чехословакии. И зовут его Владимир Иванович Рябов.
В степи саманные дома
Владимир Иванович Рябов родился в Казахстане в 1940 году, в предгорье Джунгарского Алатау, в селе Троицком, хотя его семья была родом из Брянской области. В Казахстан попали не как ссыльные – сами переехали.
– В 30-е годы в стране нищета была страшная, – рассказывает Владимир Иванович, – и народ по стране метался, веря слухам, что где-то живётся лучше. Ну а потом – война, голод. Огород, корова, вот это и выручало. Молоко тоже надо было сдавать, но мне стакан молока доставался всегда как самому маленькому из пяти братьев. В колхозе трудодни выдавали зерном, так его ещё надо было смолоть и тоже отдать долю. В муку подмешивали свёклу, так и питались.
В селе жили, в основном, ссыльные: донские казаки, раскулаченные с Украины, из центральной России. После 1945 года стали прибывать крымские татары, чеченцы, ингуши. Вновь прибывших расселяли по саманным хижинам. Такие дома и жару не пропускают, и холод. Печка русская, в степи дров не было, потому топили соломой, бурьяном – горел быстро, но этого хватало.
– В 1941-м отца забрали на фронт, и он не вернулся. Следом ушёл старший брат, Кузьма, ему было 17 лет (прибавил себе год, чтобы взяли), и погиб.
В 1958 году Володя закончил 10 классов и по совету сестры матери перебрался в Кузбасс, где некоторое время работал в шахте.
– Поступил в мединститут, но вскоре понял, что медицина – это не моё. Хотя и отучился полгода, сдал на повышенную стипендию: была 220 рублей – стала 250.
– А что можно было купить на 250 рублей?
– А ничего. Какое-то время в студенческой столовой питаться.
Как все студенты, Владимир постоянно подрабатывал, где придётся, чаще – грузчиком. Поскольку общежитий не хватало, будущие врачи жили на квартирах.
Офицер Прикарпатского округа
– Захотелось мне пойти в армию, в радиотехнические войска. Мне ещё в деревне нравилось заниматься радиоделом. Из медицины ушёл, тем более, мать сказала, что не вытянет шесть лет моей учебы. В военкомате меня направили в Кемерово, в училище связи, приняли без экзаменов. В 1962 году окончил училище и как лейтенант получил распределение в 38-ю армию, Прикарпатский военный округ, город Ивано-Франковск. Это старинный город, бывший польский Станислав. В начале 1960-х годов там ещё сохранялось бандеровское движение, и на день рождения Бандеры или ещё какой свой праздник они на городской ратуше вывешивали флаг с трезубцем. Бандеровцев вылавливали, рядом с городом находился так называемый Чёрный лес, где они прятались по норам.
Мы часто проводили учения на известном Яворовском полигоне, в 30 километрах от Львова. Пока туда едешь, смотришь – деревни, хат нет, только сады остались. Активных националистов выселяли целыми сёлами. Одни хаты сгорели, другие растащили, а сады стоят.
– Почему, на ваш взгляд, такое отношение у украинцев к нам?
– Гитлер пришёл к власти в 1933-м, а война началась в 1941-м, за восемь лет он немецкий рабочий класс сделал нацистским. А украинцев 30 лет накачивают идеями Степана Бандеры, тем более, для западной части Украины много усилий и не требовалось: они всегда были такими.
В Ивано-Франковске офицеры жили на квартирах. В городе было много переселенцев из Полтавской области, и в общении с населением не было никаких проблем, но постепенно на Украину стали возвращаться амнистированные участники бандеровского движения.
– Таких различаешь, прежде всего, по разговору. У них совсем другой украинский язык, там всё перемешано, много польских слов.
Западенцы не понимают речь жителей Донбасса, Запорожья, Полтавы. Однажды солдат из моего подразделения пригласил меня в свою деревню, так там мне все выговаривали, почему наши дети должны учить русский язык и почему в России украинский не учат? И попробуйте им доказать, что в многонациональном государстве должен быть один объединяющий всех язык, а не вавилонское столпотворение. Что ж тогда, нам и узбекский учить, и латышский? Но они такие аргументы не воспринимали. Вообще, не знаю, как я в тот раз из деревни живым выбрался.
Кстати, Владимир Иванович отмечает, что при развале Советского Союза украинцам достались самые богатые военные округа: Киевский, Прикарпатский и Одесский. Самые вооружённые, с огромными складскими запасами оружия и снаряжения.
Вошли без стука, почти без звука
В полку связи лейтенант Владимир Рябов отслужил пять лет, затем его направили в Польшу, в Северную группу войск.
В 1968 году, в августе месяце, начались учения. И тут в Чехословакии вспыхнуло восстание. Учения сразу перешли в наступление войск стран Варшавского договора. Одна танковая дивизия вышла из Польши, танки со стороны СССР, немцы из ГДР, поляки.
Советские десантники высадились в крупных чешских гарнизонах и взяли под контроль все оружейные склады.
– Заходим в Чехословакию – на границе чешских пограничников нет. Въезжаем в город Либерец. Средневекового вида городишко, улицы узкие, городская ратуша, Либерецкий замок, так называемые «Вальдштейнские дома» XVII века, и тут мы на «мормонах» – машинах связи ЗИЛ-157 с кузовом типа кунг (в советском фольклоре автомобиль ЗИЛ-157 получил прозвища «Колун», «Трумэн», «Крокодил», «Мормон» – прим. ред.). Вооружены до зубов, сидим, автоматы между колен, в гимнастёрках в каждом нагрудном кармане по гранате. Перед выходом был дан приказ: если будут стрелять – отвечать огнём. Потому что в такой же ситуации в Венгрии погибло много наших солдат именно потому, что не было приказа стрелять.
Владимир Иванович особо отметил, что приказ отвечать огнём в случае нападения он как офицер спецсвязи получил лично в разговоре с Министром обороны СССР Андреем Гречко и маршалом Советского Союза Иваном Якубовским, командующим войсками стран Варшавского договора.
– Здания в городе Либерце хоть и старинные, но высокие: четыре этажа – как наши шесть-семь, а есть и выше. На улочках – не развернуться, едва продвигаемся, кое-где на тротуарах чехи группами стоят, смотрят на нас кто ошарашено, кто со злобой.
И тут с какого-то этажа на колонну летит чугунная ванна. И падает прямо на капот перед кабиной. Удар чудовищный, стёкла в крошево, металл всмятку, нас втиснуло в сиденья, и у меня такое чувство, что голова разорвалась.
Выяснять, кто сбросил ванну, не стали, прошли дальше, и с танковой дивизией связисты дошли до города Чешские Будейовицы.
– Немцев чехи попросили сразу выйти: уж очень они жёстко действовали. Война не так давно закончилась, ещё и язык их на памяти был, хотя чехи неплохо жили и при Гитлере. Чешские заводы работали на немцев. Ну, может, пива при оккупации стало меньше на один сорт. А мы жили в землянках, голодали.
По воспоминаниям Владимира Ивановича, ребята наши гибли по-глупому. Бывало, ставят регулировщика, у него флажки в руках, а автомат за спиной. Толпа демонстрантов напирает сзади, отбирает оружие и давит бойца.
– На дороги чего только не бросали, чтобы колёса протыкались. У нас пробило колесо, оно хоть и с подкачкой, но все равно надо менять. Остановились, и тут толпа. Ребята колесо меняют, я – рядом, с автоматом.
После захода в Чешские Будейовицы войска стали выводить, и связисты двумя машинами дошли до польского Вроцлава. По воспоминаниям Владимира Ивановича, на обратном пути уже никаких проблем не было.
В Польше Владимира Рябова переводят на повышение в танковый полк связи. Город Вроцлав в то время ещё был в послевоенной разрухе, а советские военные части располагались в бывших немецких казармах.
– Поляки, чехи, – они побогаче нас жили. Поляки даже, если строили дом, то сразу и гараж. Есть ли машина, нет – всё равно гараж на первом этаже. Вся торговля у них была частная, сельское хозяйство – фермеры. К советским военным относились по-разному, но, в основном, дружелюбно.
На Дальний Восток
После пяти лет службы в Польше Владимира вновь перевели в Ивано-Франковск. Потом были Хмельницкий, суворовские казармы города Тульчин в Винницкой области, и уже там ему аукнулось ранение, полученное в чешском походе. Владимира комиссовали из армии. Сначала он хотел уехать на родину, в Казахстан, но брат предложил отправиться на Дальний Восток. Жена Мария осталась на Украине, а Владимир долгие годы работал в посёлках по БАМу в системе лесозаготовок.
– Лес заготавливали корейцы, отправляли в Японию, из Японии нам шёл различный ширпотреб. Вообще, в те времена снабжение по леспромхозам было очень хорошим, а вот в Комсомольске жилось гораздо хуже: кругом сплошной дефицит и очереди.
Всегда на связи
С годами Владимиру Ивановичу стало сложнее содержать частный дом: воду носить, дрова колоть, пурга прошла – снег убирать. А тут инсульт. Так он и переселился в дом-интернат для престарелых и инвалидов.
– Сейчас я практически обездвижен. Читаю, телевизор смотрю, сканворды разгадываю. Радует, что директор интерната Владимир Михайлович – замечательный человек, хозяйственный, человек дела.
Радист первого класса Владимир Иванович Рябов иногда для тренировки ловит по приёмнику сообщения, которые передают азбукой Морзе.
– Может, там метеосводки передают… Я успеваю записать, но расшифровать не могу. Там идут сообщения группами по пять букв или цифр или смешанно, буквенная передача или цифровая – здесь уже нужен дешифровальщик.
На недавнем Восточном экономическом форуме во Владивостоке Президент России Владимир Путин назвал интервенцию советских сил в Венгрию в 1956 году и в Чехословакию в августе 1968 года ошибками советской политики. На вопрос об отношении к событиям в Чехословакии в далёком 1968 году Владимир Иванович соглашается с мнением президента и отвечает:
– Не надо было нам к чехам лезть.
Ошибка вышла. С другой стороны, не ошибается тот, кто ничего не делает, тем более, когда речь идет о геополитике.
Евгений СИДОРОВ. Фото автора
