Здравствуйте, уважаемая редакция! Прочитав в вашей газете (№ 23 от 18.03.2020) письмо Валентины ЗЕЛЕНСКОЙ, решила написать о своём детстве в военные годы.
10 дней на суд и расстрел
Мой отец, Ефим Григорьевич ПЕШКОВ, служил офицером царской армии, как он говорил – царю и отечеству. В 1917 году перешел в РККА.
Отец по тем временам был достаточно грамотным человеком, а мама лишь умела расписываться крестиком. Как мы попали в Сибирь, я не знаю, но жили в достатке, пока не погорели. После пожара кое-как оклемались, и отец решил ехать в местечко, где создавалась коммуна — за 5 км от станции, где мы жили (станция Овчинниково, село Налобиха).
Сдали в коммуну двух лошадей, одну корову и стали жить. Но недолго эта коммуна просуществовала. Скот сбегал домой, коровы не хотели чужим давать молоко, поэтому коммуну поменяли на колхоз с названием «Комсомолец». Отец стал партийным, работать он умел, а поскольку был грамотным, его избрали в ревизионную комиссию председателем. Организовали ликбез, и мама вечерами ходила учиться. Мои сёстры Настя и Мария вскоре вышли замуж. Одна в деревню неподалёку уехала, другая в Бийск. Брат Миша учился в Тальменке, недалеко от Барнаула, на механизатора. Мы трое : Нина, Валя и я — до 4 класса учились дома, а потом ходили в школу за 5 км на станцию.
Отец хотел, чтобы в колхозе был порядок и честность, часто критиковал лодырей и тех, кто любил подворовывать колхозное добро. Был в колхозе Никита Морозов, все ссылался, что больной, а у самого десять детей, и всё помощи просил. И вот этот Морозов начал на отца писать всякую клевету.
И в один из осенних дней сентября отца арестовали. Это я помню, как будто всё было недавно. Миша, который уже работал на комбайне, стал ходатайствовать за отца. Мама пошла в район за 25 км пешком с передачей. Передачу взяли, а отец с момента ареста через 10 дней был расстрелян по статье 58 ч.7, 10, 11 УК РСФСР. Приговор был приведён в исполнение 31 октября 1937 года.
Мама не смогла вынести эту потерю и через неделю умерла. Через неделю забрали Мишу – не заступайся за «врага». Дали ему 5 лет без статьи, а в деле было написано: «…как зловредному элементу» и больше ничего. Потом приехали нас с Валей забирать в детский дом, мы подняли вой, и Нина, которой было уже 16 лет, нас не отдала. Впоследствии Валю забрала Мария в Бийск, а я осталась с Ниной, которая мне заменила отца и мать.
Летом я часто ходила на кладбище украдкой, плакала и просила у матери есть. Родственники наши, пока всё было нормально, часто к нам приезжали, а как родителей не стало, все попрятались, боялись, что и их арестуют за связь. Такое было время.
Только в 1987 г. я написала в Москву в ЦК КПСС в комиссию, и мне быстро пришёл ответ о реабилитации невинно пострадавших родителей.
Первая жертва войны
И вот я уже почти взрослая, мне 13. Колхоз окреп, сеяли рожь, пшеницу, просо, овёс, гречку, сахарную свёклу. 1941 год был урожайным. Нина стала работать на комбайне штурвальным. Я тоже не была белоручкой — делала всю сельскую работу. Спозаранку, пока роса, бежала сено косить. Босиком, чтобы обувь сберечь.
В один из дней, когда колхоз уже отсеялся, передали по «тарелке», которая висела на конторе, что будет важное сообщение. Собрался весь колхоз. В 10 утра незабываемый голос Левитана сообщил, что без объявления войны на нас напала фашистская Германия. И так три раза повторяли.
Какое волнение поднялось, словами не передать. Мужчинам объявили, что нужно быть готовыми к отправке на призывной пункт с запасом продуктов на три дня.
Нам с односельчанином Юрой Мерзликиным было поручено привезти зерно, которое было недосеяно в узких местах, и досеять клочки эти вручную. Запрягли белую племенную лошадь. А она с характером. Если вожжи попадут под хвост, сразу лягается. И случилось же такое. Юра сидел на передке, а я на мешках сзади. Юра обронил вожжи, и эта Разжора, такая кличка была у лошади, как даст по передку, и попала Юре в голову. А потом понеслась на бригаду. В то время бригадиром был Иван, отец Юры. Издали он нас увидел, бежит на встречу. Мешки свалили и повезли Юру в больницу на станцию за 5 км. С километр недоехали — парень скончался. Вот таким трагическим был первый день войны.
По силе и возрасту все стали работать, дети как будто повзрослели. Не было больше среди нас несовершеннолетних. Пололи хлеба без перчаток, а осота много было, все руки за день исколешь. Работали с рассвета до заката. Зимой в школу. Домой только придёшь, а вечером уже бригадир стучит в окно — веять зерно надо. Крутили веялку вдвоём и пели потихоньку.
Осенью пошли дожди, а потом заморозки. Снопы в гуртах стали смерзаться, мы не успевали молотить. Молотилка работала день и ночь. Я стояла на полке и по цепочке мне подавали снопы, и я должна была серпом завязку разрезать, раструсить сноп и в бункер. А если не раструсить хорошо, мотор заглохнет и завести трактор мальчишкам будет трудно. И всё требовали: хлеба, хлеба, хлеба…
Вскоре стали поступать эвакуированные из Поволжья немцы, чуваши, удмурты, эстонцы. Жилья не хватало, немцы стали себе строить землянки, да такие, что не у каждого в доме такой порядок был. Они народ работящий, а вот поляки и эстонцы работать не хотели, зато паёк получали сполна.
Свой дом мы уступили многодетной чувашской семье, а нас с Ниной поселили у конторы, в бывшем складском помещении. Я сдружилась с немкой, девочкой моего возраста, Соней Швабауэр. Она была сирота, её воспитывали две родные тётки. После войны сёстры уехали, а Соня вышла замуж за Мишу Минина и осталась в нашем колхозе.
Хлеб жали даже серпами, норма была 2,5 сотки, а я выжинала по 8-10 соток. Пальцы распухали, как варёные сосиски, но всегда у меня стоял красный флажок, и меня ставили в пример отстающим. Обедом кормили только механизаторов, а мы на чём работаем, то и жуём. Домой взять даже и думать не надо, за это судили строго. Здоровых лошадей забрали на войну, а остались одни клячи, которые еле ноги передвигали. Я их очень жалела.
Волков бояться – в школу не ходить
Война пригнала к нам и волков. Они на скот стали нападать ещё засветло. Страшно было, когда они начинали друг с другом перекликаться. С октября стали ходить в школу. Собирались вместе, шли с палочками и шумели, чтобы отпугнуть волков.
Сена в тот год накосили так мало, что зимой от недоедания начал падать скот. Собрали даже солому, где что было покрыто ею. Из погибших животных варили мыло, по кусочкам раздавали на трудодни. Денег у нас не было. Только по окончании года всё выдавали натурплатой. Большая проблема была с солью, спичками и керосином. Иногда приходилось утром бегать к соседям, у кого уже топится печь, – за угольком. Когда пошёл первый урожай ржи, стали давать по 2 кг муки. Так горсть муки да полведра картошки натрёшь вместе с кожурой, вот и хлеб.
Очень я благодарна матери мой подружки Люси Мерзликиной. Она меня домой никогда не отпускала, пока не покормит. Она многому меня научила — ткать, вязать, варить, печь и садить в огороде. И даже вылечила мне чесотку.
По вечерам мы ходили к поезду встречать эшелоны с детьми, которых везли в Ташкент. Собирали из еды , что могли, и несли им, изголодавшимся. Помню, открыли одну теплушку, а оттуда пар повалил. А какие дети худые, не описать! Одного из них взял председатель колхоза Тимофей Зуев. До этого он был директором школы и оставлен по броне, а потом переведён в колхоз председателем. Взятый на попечение четырёхлетний мальчик был очень плох, надежды на то, что он выживет, было мало. Но он всё-таки остался жив.
На второй год войны мне доверили подвозить к трактору с сеялкой зерно. В повозку был запряжён бычок. Корма, кроме зеленой травы, не было, и он сильно поносил. На тракторе работал паренёк года на два меня старше. На повороте он сбавлял газ, чтобы не останавливаться, иначе трактор трудно заводить, если заглохнет. Я должна была с зерном быстро встать на подножку и засыпать в сеялку. Еду, трактор тарахтит уже недалеко, и вдруг этот бычок как прыснет мне прямо в подол этого зелёного дерьма. Боже мой, как я его ругала, хорошо, что никто не слышал. В луже кое-как обмылась — и скорей к трактору. Успела. Если б кто увидел такое, мне в колхозе вмиг какую-нибудь кличку придумали бы.
На фронт «зайцами»
Несмотря на то, что было много работы, в школе я училась хорошо и с желанием. И как же мне обидно было, когда за успеваемость мне была выделена путёвка в Артек, но при утверждении в районо мою кандидатуру отклонили из-за отца и брата.
Брат Миша недосидел свой срок и был отправлен на фронт. Сначала ремонтировал танки, а потом пошёл в бой. В 1943 году его танк немцы подожгли. Мишу ранили в лёгкое. В госпитале одно лёгкое отняли, и брата демобилизовали. Дома он прожил всего месяц и умер. Хоронили всем колхозом. Через два дня мы пошли на кладбище, но там, где была Мишина могила, никакого холмика и памятника. Всё вытоптано, и даже ни одного цветочка не нашли. Мы кричали как обезумевшие. До сих пор остаётся загадкой, кто такое мог сотворить…
Слушая сводки Совинформбюро, мы мечтали сбежать на фронт. Моя сестра Валя со школьной скамьи ушла воевать. Была связисткой в лётной части. Написала: «Едем в Сталинград, жива буду, напишу».
Я и ещё четверо ребят решили тоже податься на войну. Уже в последний военный год мы сели в поезд, что шёл на запад. А в Барнауле нас сняли с поезда. Моих попутчиков забрали родителей, а я-то сирота. Меня забрала женщина и взяла на завод. Через четыре месяца обучения я стала самостоятельно точить детали к танкам.
Помню, когда объявили о победе, люди от радости будто с ума сошли. В глазах и радость, и слёзы за погибших. Вечером 9 мая мы решили отметить этот знаменательный день. Ребята где-то достали денатурат. Не зная, что это такое, я два глоточка сделала и чуть не задохнулась. С тех пор осталась непьющей. Может, поэтому и живу долго.
После войны приехала домой в колхоз и там встретила своего будущего мужа. Вместе с ним мы переехали на Дальний Восток к его матери. Мой супруг был фронтовиком. В Комсомольске работал литейщиком. Вместе мы прожили 66 лет, а в прошлом году он умер. Мы с сыном-инвалидом теперь живём вместе.
Спасибо коллективу завода, что не забывают. Огромное спасибо дочери, зятю, внукам за их ежедневное внимание и помощь. Хочется дожить до 75-летия Дня Победы и увидеть наше правительство не сидящими на скамеечках, а стоящими на трибуне, приветствующими защитников Отечества, как было раньше.
Поздравляю всех с великим праздником — Днём Победы.
Ирина Алексеевна ИЛЬИЧЁВА
