Комсомольск-на-Амуре – легендарная стройка, город мужества, труда и героизма, город необычайной биографии и т.д. Много красивых слов сказано про наш Комсомольск. Но что стоит за ними на самом деле?
ДОСТУПНА АУДИОВЕРСИЯ МАТЕРИАЛА ⬆
Казалось бы, давно развенчаны все мифы, но отчего-то им охотно продолжают следовать и сегодня. Давно не выпускаются книги об истории строительства города. Нет в них нужды. К сожалению, нет и потребности в правде. Но где же искать её, как не в воспоминаниях очевидцев? Непредвзятых воспоминаниях.
Николай Власов
Николай Степанович Власов был назначен в 1933 году уполномоченным ОГПУ на строительстве авиационного завода в Комсомольске. В 1986 году в возрасте 82 лет он подготовил книгу воспоминаний о строительстве завода. Жил он к этому времени в Новгороде.
Объединённое государственное политическое управление (ОГПУ) было в 1933 году специальным органом госбезопасности при Совете народных комиссаров СССР. В полномочиях сотрудников управления было в том числе и выявление «классово чуждых элементов», но в 1937 году Власов сам был обвинён в связях с «врагами народа», исключён из партии и уволен из органов. В партии потом восстановили, но дальнейшая деятельность Николая Степановича уже не была связана с ЧК.
Впоследствии Власов воевал, был ранен, позже работал в областном военкомате. Всё, что мы о нём знаем, позволяет думать, что человеком он был порядочным и в воспоминаниях описал правду. Машинописная рукопись хранится в экспоцентре КнААЗ, а появилась она там благодаря работе одного из прежних руководителей музея Нины Бурмистровой.
Шалаши и землянки
Николай Власов прибыл в Хабаровск в конце зимы 1933 года, а именно на перевалочную базу всевозможных грузов, доставляемых на стройку. С очередной автоколонной по льду Амура ему и предстояло добираться до места.
«Машины загружены не тем, что необходимо стройке, а тем, что мешало работникам базы. Мешают авиамоторы – грузят моторы», — пишет Власов. «У них там тайга, места много. К нам оборудование поступает ежедневно, а мы и сотой части отправить не можем», – говорит начальник базы. О том, что строительство часто не получало необходимого, известно. Слова «логистика» у нас не знали вплоть до недавнего времени.
Разговорившись с новым пассажиром, водитель рассказал о том, как живут на стройке:
— Люди живут по-разному: кто в домах, кто в шалашах, кто и в земле. Как это в земле? Да так вот. Живут да хвалятся. Землянки не сравнишь с шалашом. Ведь что такое «ленинский» шалаш? Колья, переплетённые ивовыми прутьями и обмазанные глиной. Со временем образуются дыры, ветер гуляет. Работяги утром к топчану примерзают. На судостроительном такие шалаши называют Каттель-градом.
Далее шофёр рассказал о преимуществах землянки:
— Крыша закидана землёй, вместо двери холстина. Печка из бочки, тепло, ветер не дует. Блаженство!
— А домов для жилья разве не строят?
— Почему не строят? Строят. Но они для начальства. Много ли людей в шалашах? Как сказать… Строили их по городам. То есть рабочие из каждого города – для себя. Так, Каттель-град называют ещё и городом сорока городов!
Узнав, что Николай работник ОГПУ, шофер весело сказал:
— Тогда начальство само в шалаш убежит, а свои хоромы вам отдаст.
Встреча с цингой
По дороге нашим героям встретилась колонна автомашин с кузовами, покрытыми брезентом. Шофёр сказал, что это везут больных строителей в Хабаровск. Позже Власов узнал, что речь идёт о больных цингой. На месте лечение не организовано, вот и везут зимой, в брезентовых кузовах, 5 суток по Амуру. Выяснил Николай и причину заболевания: однообразное, малокалорийное питание. Без витаминов люди начинали слепнуть, опухали и чернели ноги. А начальство добивалось лишь любой ценой выдерживать установленный срок сооружения завода. Известно, что первоначальные сроки пуска заводов были совершенно оторваны от реальности. Так, судостроительный завод полагалось сдать уже к 1 января 1933 года.
Дорожники
На третьи сутки пути началась большая метель. Машины встали «загорать», включив двигатели на малый ход. Снег не утихал.
— Будем ждать дорожников. Без них не справимся, — сказал шофер.
— А разве такие есть?
— Есть. Заключённые. Они живут по трассе на фалангах. Расчистка дороги – их первое дело.
Вскоре к колонне со смехом подошла группа женщин в ватниках. Это и были дорожники.
— Не знали соколы, что вы загораете здесь, а то пришли бы погреть вас, – смеялись женщины.
Транспортной нитью до строительства железной дороги с Хабаровском, заработавшей только к 1940 году, были воды или лёд Амура. Зимнюю дорогу, конечно же, необходимо было построить и постоянно поддерживать. Заключённые-дорожники были настоящими ежедневными героями 30-х.
Три барака да прутья
На Дзёмги прибыли под вечер пятых суток. «На площадке, где должен был уже громыхать агрегатами завод, – три досчатых барака и два углебетонных здания. Из-под сугробов торчат железные прутья. И… ничего!» Отыскав кабинет начальника строительства Золотарёва, Власов узнал, что результаты почти годичной работы пропали. Осеннее половодье показало непригодность строительной площадки. Нам эта история знакома, недаром микрорайон Менделеева называют Старой площадкой.
Впрочем, загадкой остаётся: кто же так неудачно выбрал затапливаемое место? Ведь про паводки было всем давно известно. Как и про цингу. С ней впервые столкнулись первые переселенцы села Пермского. Всего-то и надо было организовать питание с витаминами, в первую очередь с витамином С.
Кстати, несмотря на то что 10 декабря 1932 года село Пермское уже стало городом Комсомольском, Власов называет место строительства судостроительного завода – Пермским, а авиационного – Дзёмгами. Называть все это городом язык не поворачивался.
Две банки шпрот на день
Первым делом Власов зашёл к секретарю партийного комитета с интересной фамилией – Лондон. Тот рассказал, что он уже десятый секретарь на стройке. А также о том, что обстановка в коллективе нездоровая. Со стройки уходят не только беспартийные, но и коммунисты с комсомольцами. Распространяются слухи, что завод строиться вообще не будет. Власов как настоящий чекист спросил:
— Может, слухи распускает классовый враг?
— Всё может быть. На днях, думаю, провести партийное собрание.
Далее Николай описывает выделенное ему жильё – комнату в шлакобетонном доме. Площадь неплохая – 17 — 20 метров. Есть печка и железная кровать, связанная для устойчивости проволокой. «Ну, что ж, — подумал я, — всё же не хуже, чем в бараках или землянках». В столовой Власов получил стандартный рацион – кусок хлеба, стакан чаю, полбанки шпрот в масле. Оказалось, что шпроты – основная еда, на завтрак и ужин полагалось по полбанки, на обед – банка.
Остаться в живых
Состоялось партийно-комсомольское собрание с одним вопросом – положение дел на стройке № 126. Секретарь Лондон отметил упадок производственной дисциплины. Впрочем, Власов уже знал о том, что первоначальный энтузиазм строителей двух заводов пропал. Он оставался лишь у начальников, и то в силу должности.
Всё, что рассказывал шофер, оказалось правдой – условия были воистину нечеловеческие. Власову не хотелось верить, что начальство так бесчеловечно отнеслось к выполнению элементарных требований, но это было так. Стройку бросали, уезжая куда только можно. «Убегали не от трудной работы, а чтобы остаться в живых», — пишет Власов.
— Уходят… Скатертью дорога. Если бы и не ушли, толку от таких строителей немного, — послышалась реплика.
— Неправда, — ответил выступающий. — Уходят хорошие работники. А кормят как? У хорошей хозяйки поросёнок жрать бы не стал.
И опять реплика:
– Не забывайте, товарищи, что вы не в санатории!
Оказалось, что это реплики начальника торгового отдела Петровой. Когда же ей напомнили про цингу и о том, что люди бегут не от стройки, а от смерти, она опять нашла что ответить:
— Это слова не коммуниста, а врага народа!
Власов репликами Петровой был возмущён. Позже выяснилось, что именно она повинна в частой смене секретарей парткома, так как регулярно писала на них пасквили в Хабаровск.
Я и с судьёй – запросто!
В другом правдивом произведении о строительстве города – «На пределе» Геннадий Хлебников рассказывал о заведующей производством Скулкиной, про которую было известно, что она воровала, но управы не неё не было. «Я и с судьёй, и с прокурором запросто, они тоже кушать хотят», — говорила она. А Хлебников писал: «Имеющие доступ к дефициту, они спекулировали на рынках почти в открытую, не боясь правоохранительных органов, в те времена сильно коррумпированных, связанных круговой порукой с проходимцами всех мастей и рангов».
Так что заправляли на комсомольских стройках не комсомольцы, а Петровы и Скулкины вместе с подручными прокурорами. Да и комсомолец – не строительная специальность и не гарантия порядочности человека. «В парторганизации немало подхалимов, которые за банку консервов готовы воспевать благодетеля» — так рассказывал Власову инженер Кравцов. Тот самый человек, который первым приехал в нанайское стойбище Дзёмги ещё в апреле 1932 года для организации необходимых работ по встрече строителей. Для встречи сотен и тысяч строителей – один человек.
Помнить запрещено
Впрочем, Кравцов сплотил вокруг себя дисциплинированных комсомольцев и качественно организовал заготовку леса. Он заботился о работниках, и те отвечали ему уважением. О качестве обедов на лесозаготовке шли легенды, им завидовал даже генералитет. А всё потому, что Кравцов организовал бригаду охотников и добывал свежее мясо. Дальний Восток богат зверем и рыбой, но организовать охоту для начальства было неподъёмной задачей. Да и ненужной. Тех, кто выживет, после назовём героями.
Но погибших людей называть героями запретили и намеченный было памятник погибшим комсомольцам не поставили. Успели только залить фундамент. Потому что погибшие – свидетели преступления.
Конечно, многие «ошибки» первых лет позже исправили – цинга была побеждена трудом Владимира Пендрие и других настоящих героев. Но за первые годы совершенно неподготовленного строительства никто не ответил. Да и могло ли быть по-другому?
Антон ЕРМАКОВ
