Илья ВЯЗИГИН — скалолаз, промышленный альпинист. Если сказать непонятно – «слэклайнер». Если понятно – «канатоходец». Он умеет не просто забираться выше некуда, он умеет строить скалодромы и верёвочные парки. Илья – один из создателей городских скалодромов. Он – единственный спортсмен, который прошёл 400 метров по стропе со страховкой на территории Дальнего Востока. А самое эпичное хождение случилось в 2019 году по натянутой между небоскрёбами в Москва-Сити линии на высоте 340 метров и 200 метров длиной.
Слэклайн – это…
-…хождение по натянутой стропе. «Slack» переводится с английского как «слабо натянутая», а «line» – линия. Это очень похоже на канатохождение, только канат в отличие от стропы натянут сильнее. В Америке есть гигантский национальный парк Йосемити, в котором всегда было много скалолазов. Вот в 80-х годах во время отдыха от скалолазания ребята решили походить по стропам или верёвкам, в зависимости от того, что было. Так появился слэклайн.
Слэклайн в Комсомольске – это…
— Когда мы в 2008 году построили скалодром на Парусе, кто-то из ребят разузнал про хождение по стропе. Сделали станции и закрепили в уголке линию. С тех пор любой желающий может прийти туда и себя попробовать. Когда я пришёл, учился на первом курсе медицинского колледжа. С тех пор тренируюсь уже много лет. Я горд, что мы в Комсомольске одни из первых, кто начал заниматься слэклайном в России. Учитывая, что в нашей стране это молодой вид спорта.
Слэклайн для меня – это…
— Сначала я подумал: о, прикольная штука. Походил немного, но все мои мысли тогда были о скалолазании, потому что мы занимались им в спортивном ключе, ездили на соревнования, занимали места… И слэклайн был таким отвлечением от тренировок. В 2010 году я решил поступить в ДВФУ, во Владивосток. Переехал. А там был скалодром, а в нём — маленький слэклайн. И вот там я уже его распробовал! Там и понял, что мне это нравится. И даже больше, чем скалолазание.
Мне нравится ощущение баланса, то, что находишься практически в безопорном пространстве. В этом году мы натянули линию в 540 метров над озером Гижгит в Приэльбрусье, и я её прошёл. А это — полкилометра! Также я принимал участие в организации единственного в России хайлайн-фестиваля на протяжении нескольких лет.
Высокие мысли
— Раньше, когда я делал первые шаги, естественно, я думал о страхе. На высоте, на стропе, уже волнительно сидеть, а когда ты поднимаешься и становишься на метр-полтора выше того места, где ты только что был, — ты точно вне зоны комфорта. И тогда ты, конечно, думаешь о том, как будешь падать. Ко всему привыкаешь. И к страху тоже. Сейчас я больше думаю о том, какую задачу я должен выполнить.
Когда идёшь большую линию – полкилометра или километр, сначала думаешь: как не упасть? как не упасть? Но это очень сильно выматывает. Поэтому начинаешь отвлекаться на какие-то бытовые вещи, например, думаешь о том, что бы приготовить на ужин… Но, когда ты думаешь об отвлечённых делах, начинает страдать твоя техника. Поэтому нужно ловить баланс между техникой хождения и тем, чтобы не перенапрягать мозг. Периодически ловишь себя на мысли, что ты ни о чём не думаешь. И я всегда говорю о том, что слэклайн – это медитация в движении. Если тебя что-то волнует, если перед тобой стоит какая-то очень серьёзная проблема, то и в хождении у тебя будут проблемы. И так будет, пока ты не сосредоточишься.
Про страх и бессмертие
— Я считаю, что хайлайн (слэклайн на высоте) — это безопасный вид деятельности. Если ты занимаешься экстремальными видами спорта, то вероятность попасть в какую-то неприятность всегда присутствует. Да даже переходя дорогу или садясь в автобус, мы рискуем, только не задумываемся об этом. Слэклайнеры работают на высоте с верёвками, мы обязательно соблюдаем технику безопасности. Максимум, что можно получить, – это небольшие травмы, ссадины и очень много синяков. Если делаешь всё правильно, риск сводится к минимуму. Но, конечно, были случаи…
Например, когда отошла скала и парень упал вместе со скалой, потому что не успел отвязаться. Когда люди, причём профессионалы, забывали привязаться… И я забывал, благо замечал вовремя. Был случай, когда дул сильный ветер над морем, стропу колошматило от ветра, и парень не мог ничего сделать. Я так понял, что он вылетел из страховочной системы… Страх умереть есть всегда. Да, у меня он притуплен, и я получаю больше удовольствия, чем негатива. Мой страх перерос в волнение, но я всегда осознаю, что это риск и я должен соблюдать технику безопасности. Я постоянно напоминаю себе, что у меня есть родители, есть любящие люди, которым я дорог.
Мой первый случай, когда я оказался на грани, произошёл в Кисловодске на фестивале хайлайна. Я тогда слабенько ходил, и для меня это было вызовом. Но я не рассчитал свои силы. Пошёл в одну сторону 200 метров, потом — в обратную, а это ещё 200 метров, и где-то на середине понял, что у меня силы кончались вообще. А все уже ушли далеко, и было понятно, что ни до кого не докричаться. Я тогда подумал: что же делать? — и решил, что надо отдохнуть. Сел на стропу и восстанавливался. Минут десять посидел, отдохнул, прошёл ещё метров десять. Упадёшь, опять сидишь — отдыхаешь. Я тогда сорвался раз 60. Это много. Плакал ли я? Нет, но было ощущение беспомощности. Хотя я понимал, что в целом я нахожусь в безопасности и что меня в любом случае найдут, когда спохватятся. Но я рассчитывал, что справлюсь сам, мне просто нужно было собраться с силами.
Если дети хотят рисковать…
— Люди склонны к тому, чтобы рисковать. И это проявляется в разных видах деятельности. Кто-то занимается скалолазанием, слэклайном, висит на верёвках, участвует в гонках, гоняет на мотоциклах, а кто-то идёт на войну – это всё стороны одной медали. Адреналин у человека в крови. В нас есть огромное желание побеждать, и это выделяет много эндорфина, адреналина. Вот за этим эндорфином, за этим дофамином ты и лезешь. Просто у каждого разные способы получения своего источника. Я считаю, что у меня он достаточно неплохой. Да, он опасный, рискованный, но он в какой-то мере уникальный.
Я слышал, у мотоциклистов несчастные случаи называются естественным отбором. Да, звучит очень жестоко. Но детей не стоит ограждать от риска — запретный плод всегда сладок. Если видите, что ваш ребёнок хочет заниматься чем-то таким, лучше привести его к профессионалам. Если он хочет прыгать сальто – на акробатику. Если он всё время лезет драться – на карате. Если карабкается по деревьям, хочет залезть на стенку — да приведите его на скалодром. Он отведёт душу. Может быть, у него со временем это желание пропадёт. А может, он начнёт заниматься профессионально и будет через какое-то время участвовать в соревнованиях.
Кстати, девчонки в нашем спорте упорнее. Поскольку им этот вид спорта даётся сложнее, чем парням, то они больше тренируются, работают, занимаются. Я даже порой удивляюсь, насколько им хватает выносливости и терпения, чтобы год, два, три заниматься уверенно, идти к своей цели, но при этом не получать больших результатов. Это очень круто, я считаю. Я бы не смог так долго терпеть. У нас на скалодроме есть Виолетта. Слэклайном она занимается четыре года, и я считаю, что Виолетта — профессионал в этом деле. Она тренирует детей и очень правильно и без лишних слов объясняет, как ходить и что делать, знает все подводные камни, умеет рассказать и показать, как с этим нужно бороться и поработать. Я надеюсь, что когда-нибудь слэклайн разовьётся до того, что станет официальным спортом, а у нас в городе будет спортивная секция, будет поддержка государства. Я желаю слэклайну развития. Если вам это стало интересно — не бойтесь пробовать, не бойтесь окунаться в омут неизвестности. Нужно просто брать и пробовать. И всё у вас получится.
Ульяна БОРОВИНСКАЯ. Фото из архива Ильи ВЯЗИГИНА
